Чтобы сделать покупку доступной семьям, которые не могли оплатить полную стоимость (таких было большинство), фирма предлагала план «доступный». Он подразумевал далеко не столь доступный процент, и это беспокоило Сэмюэля. Он ничего не скрывал, объяснял людям, что они заплатят втридорога, если выберут план «доступный», но к его доводам не прислушивались. Слишком уж заманчиво расписаться над пунктирной линией и заплатить небольшой аванс. Будущие еженедельные взносы казались чем-то бесконечно далеким.

В восемь минут четвертого, когда налетел ураган, Сэмюэль уже заключил первую сделку.

Уиллади почти весь день не выпускала детей из дома: погода ничего хорошего не обещает, а случись что, где их разыскивать? Сван и ее братья никогда не жили в краю торнадо и, даже когда гостили в Арканзасе, ни разу не видели смерч, поэтому удивлялись, к чему столько шуму. Длинные, свинцовые гряды облаков над горизонтом на вид были не так страшны, как грозовые тучи у них в Луизиане, сквозь просветы даже синели кусочки неба. Сыпал мелкий дождик, молния то и дело прорезала облака, рокотал гром, ветер раскачивал макушки деревьев. Подумаешь! Дети считали, тут нечего пугаться, даже когда из будто срезанных у оснований туч зазмеились хвостики и зашевелились, словно ища, за что уцепиться.

Весь день Уиллади то подбегала к окну, то выходила на крыльцо, хмурилась, глядя в небо, и повторяла: скорей бы Сэмюэль вернулся! Ближе к полудню вышла из лавки Калла, встала с ней рядом на крыльце и тоже нахмурилась, глядя в небо.

– В жизни не встречала мужчину, у которого была бы хоть капля ума, – буркнула Калла.

Это неправда. Ее сыновья – вполне разумные люди, Сэмюэль тоже. И у Джона была голова на плечах, пока спиртное не выжгло остатки разума. Но легче ворчать на мужчин, чем признаться, что она тревожится за зятя.

– Ничто ему не грозит, – успокаивала себя Уиллади.

Дети давно высовывались из дверей, а теперь отважились выйти на крыльцо понаблюдать за погодой.

– Почему небо зеленое? – поинтересовался Бэнвилл.

– А почему попа у тебя вот-вот покраснеет? – спросила бабушка Калла. И избавила его от ответа: – Потому что я ее надеру.

Сван сказала:

– Но ведь все спокойно. Даже ветер стих.

И верно, Уиллади так засмотрелась на небо,

что и не заметила внезапной, зловещей тишины. Они с матерью переглянулись, и обе помрачнели.

– Ступайте в дом, снимите с кроватей подушки, – велела детям Уиллади. – Залезайте в ванну, головы накройте подушками и сидите там, пока я не скажу.

– Но ведь все спокойно! – заупрямилась Сван.

Бабушка Калла крикнула:

– Сван Лейк, если тебе ураганом сдует с плеч голову и забросит на выгон, тогда ты научишься слушать!

«Смехота! – подумала Сван. – Голова валяется на выгоне и слушает!» Но смех сдержала, потому что бабушка Калла затопала ногами и замахала передником, будто загоняла кур в курятник. Сван, Нобл и Бэнвилл кинулись в дом, взбежали по лестнице, схватили подушки и скатились вниз по ступенькам. В ванной комнате втроем забрались в ванну. Сван это напоминало веселую игру.

Бабушка с мамой носились по дому и открывали настежь окна – они где-то слышали, что это спасет дом от разрушения, если налетит смерч. Потом обе вбежали в ванную и присели на пол. Детям Уиллади сказала, что папа сейчас молится за них, так что бояться нечего.

Сван стащила с головы подушку: раз нечего бояться, зачем сидеть в ванне? Не успела Уиллади открыть рот и попросить Сван закрыть свой, как донесся грохот, точно прямо на них летел товарный поезд. Дети успели подумать: странно, ведь поблизости нет железной дороги.

Сэмюэль ехал по шоссе Македония к дому Берди Бердуэлл, дочери недавно умершего Т. X. Бердуэлла. По словам мистера Линдейла Страуда, который узнал это от мистера Эвери Овербека, чей четвероюродный брат Фрэнк приходился дядей соседу Берди, Т. X. сидел в уборной и разглядывал каталог женского белья, когда его хватил удар.

Сэмюэль не вникал в подробности. Его дело – утешить (эта часть работы ему по душе) и попытаться продать Берди памятник (не самая приятная часть работы). Он уже видел себя стервятником, что охотится за смертью и надеется поживиться на чужом несчастье. С той лишь разницей, что стервятники кормятся падалью, ему же – если он не бросит эту работу – предстоит кормиться за счет живых.

Но если разобраться, отчего не продавать памятники? Главное – быть честным с возможными заказчиками.

Итак, если он сейчас заключит сделку, то привезет в компанию «Вечная память» не один чек, а два. И получит проценты сразу с двух продаж, и вернется домой с деньгами. Мало того, на будущей неделе он заедет к заказчикам и соберет взносы. По идее, его доходы должны расти, и в конце концов он сможет жить одной лишь прибылью с прежних продаж.

Сэмюэль не был наивен и сразу понял, что на деле далеко не все так радужно. Как только памятники будут установлены, заказчики станут воспринимать еженедельные взносы сначала как неудобство, затем – как обузу, и наконец – как вопиющую несправедливость, поскольку проценты грабительские. Но Сэмюэль уладит все вопросы. А пока что он высматривал почтовый ящик Бердуэллов.