— Скрюченный! — закричал он, и его голос оглушил даже его самого.— Скрюченный, ты здесь?

Он огромными прыжками понесся вверх по лестнице, выкрикивая имя своего слуги. На третьем этаже он внезапно остановился, услышав низкий стон из одной комнаты.

— Скрюченный, это ты?

Элрик бросился в эту комнату, услышав из нее сдавленное Дыхание. Он распахнул дверь, и желудок его чуть не вывернулся наизнанку — он увидел старика, распростертого на голом полу и тщетно пытающего остановить кровь, хлещущую из раны в его в боку.

— Что случилось, Скрюченный... где Симорил?

Старческое лицо Скрюченного исказила гримаса боли и скорби.

— Она... я принес ее сюда, хозяин, как ты и приказал. Но...— Он закашлялся, и кровь потекла по его морщинистому подбородку,— Но принц Йиркун... он остановил меня... должно быть, выследил нас. Он ранил меня и забрал с собой Симорил... сказал, что она будет в безопасности... в башне Б’аал’нез-бетта. Я виноват, хозяин...

— Конечно, ты виноват,— зло ответил Элрик, но его тон сразу же смягчился.— Не беспокойся, старый друг. Я отомщу за тебя и за себя. Я еще найду Симорил — я знаю, куда Йиркун спрятал ее. Спасибо, Скрюченный, что попытался... пусть твое долгое путешествие по последней реке пройдет спокойно

Он резко повернулся на каблуках и, выскочив из комнаты, бросился вниз по лестнице и снова на улицу.

Башня Б’аал’незбетта была самой высокой в королевском дворце, и Элрик прекрасно знал ее, потому что именно в ней его предки изучали черное колдовство и проводили жуткие эксперименты Он вздрогнул при мысли о том, что может Йиркун сотворить с собственной сестрой.

Улицы города казались на удивление спокойными и непривычно пустыми, но у Элрика не было времени размышлять о том, почему это так. Он добежал до дворца — главные ворота не охранялись, и у главного входа в здание не было стражи Такого прежде не случалось — Элрику повезло, и он стрелой бросился вверх по знакомой лестнице к верхней башне.

Наконец он добрался до двери из сверкающего черного кристалла без ручки или засова. Элрик в ярости ударил по кристаллу своим колдовским мечом, но кристалл лишь слегка изменил форму. Удары не давали никакого результата.

Элрик сосредоточился, пытаясь вспомнить то единственное слово, которое открывает дверь. Он не осмелился погрузиться в транс, в котором со временем непременно вспомнил бы это слово, вместо этого он в поисках нужного слова обшаривал свое подсознание. Все его тело содрогалось, лицо перекосилось, и, казалось, сам разум Элрика сотрясала дрожь. Слово родилось в его голосовых связках и было вытолкнуто потоком воздуха из легких.

Когда слово было произнесено, все существо Элрика пронзила боль, вызванная напряжением. Он закричал:

— Приказываю: отворись!

Он знал, что, как только дверь откроется, кузен узнает о его Элрика, появлении, но ему приходилось рисковать. Кристалл расширился, пульсируя и бурля, а потом начал растекаться. Он растекался в никуда, в нечто, лежащее за пределами физической вселенной, за пределами времени. Элрик облегченно вздохнул и вошел в башню Б’аал’незбетта.

Он пробирался по ступенькам в центральное помещение, а вокруг него вился призрачный огонь, от которого кровь застывала в жилах и разум погружался во мрак. Вокруг него слышалась странная музыка, жуткая музыка, которая пульсировала, стучала и рыдала в его голове.

Над собой он увидел ухмыляющегося Йиркуна, тоже с Черным Мечом в руке — близнецом того, который держал Элрик.

— Адское отродье! — низким голосом тихо сказал Элрик.— Я вижу, ты добыл Утешитель. Что ж, опробуй его силу против меча-брата. Я пришел уничтожить тебя, кузен.

Буревестник издавал особый стонущий звук, заглушавший визгливую потустороннюю музыку, которая сопровождала лижущий леденящий огонь. Рунный меч бился в руке Элрика, и альбинос с трудом его контролировал. Собрав все силы, он преодолел последние несколько ступенек и приготовился нанести Йиркуну смертельный удар. За призрачным огнем пузырилась желто-зеленая лава, возникавшая со всех сторон, снизу и сверху. Их двоих окружал только странный огонь и лава, которая кралась следом; они находились вне Земли, друг перед Другом, готовые к последней битве. Лава забурлила и начала сворачиваться, поглощая огонь.

Два клинка встретились, и жуткий, пронзительный вой оглушил Элрика. Руку его словно обожгло, и она онемела. Элрик чувствовал себя марионеткой. Он больше не принадлежал себе, его действия теперь определял меч.

Клинок с Элриком, приросшим к рукояти меча, пробил защиту своего брата и нанес глубокую рану Йиркуну на левой Руке. Йиркун взвыл, глаза его расширились от боли Утешитель нанес ответный удар Буревестнику и ранил Элрика в то самое место, в которое был ранен его кузен. Элрик застонал от боли, но продолжил движение вверх и теперь нанес удар Йиркуну в бок — удар был такой силы, что мог бы убить любого другого. Но Йиркун рассмеялся, как спятивший демон из самых грязных глубин ада. Наконец-то безумие обуяло его, и теперь у Элрика было преимущество.

Но страшное колдовство, сотворенное кузеном, еще не потеряло силы, и у Элрика было такое ощущение, будто, несмотря на преимущество, его схватил и пытается сокрушить какой-то великан. А кровь, хлеставшая из раны Йиркуна, попадала и на Элрика.

Лава постепенно исчезала, и теперь Элрик увидел вход в центральную комнату. За спиной его кузена возникла чья-то фигура. Элрик был ошеломлен. Симорил проснулась и что-то кричала ему — на ее лице застыло выражение ужаса.

Меч описал черную дугу и пробил оборону брата — теперь Йиркун был беззащитен.