— Брось оружие! — подкрепляя свое требование выстрелом, крикнул стоявший под окном человек. Налетчик вскинул руку с пистолетом. С улицы по нему выстрелил поджарый мужчина в спортивном костюме.

— Пацана убью! — увидев упавшего на пол напарника, заорал второй. Пальнув в дверь и в окно, кинулся к испуганно прижавшемуся к стене и навзрыд плачущему Павлику. Очнувшийся Знаменский прыгнул к налетчику. Тот отбросил его ударом ноги, схватил мальчика и прижал ствол пистолета к его виску.

— Убью! — заорал он.

Знаменский, плюнув кровью, попытался сесть и замер. Прямо перед лицом он увидел пистолет. Схватил его и, держа оружие обеими руками, трижды нажал на курок.

— Не стрелять! — раздался от дверей возбужденный голос.

— Мама! — откатившись от упавшего налетчика, завопил Павлик. Вскочил, бросился к двери.

— Надо же, — открыв глаза, пробормотал пораженный Знаменский. — Попал,

— Сволочи! — стремительно вскочив, закричал Растогин, — Что вы наделали?

— Мы всегда так работаем, — недовольно посмотрел на него Стае. — Грязную работу делаем не сами, потому что если кто и увидит их, то…

— Я плачу вам! — Павел Афанасьевич, размахнувшись, ткнул мягким кулаком в лицо Стаса. Закрыв глаза, тот с шумом выдохнул воздух и процедил:

— А вот этого делать не следовало. Я…

— Мы все сделаем позже, — поспешно заверил Растогина Роман. — Тем более, что сейчас его мать в больнице. Огнестрельное ранение плеча.

— Но милиция знает, — заорал Растогин, — что ее сына хотят похитить. И наверняка будут искать, кто заинтересован в этом.

— Менты думают, что это была попытка ограбления, — возразил Роман. — А вот почему вы не сказали, что в квартире рядом засада на какого-то Суворова? — упрекнул он Растогина.

— Что?! — возмутился тот. — Я должен что-то узнавать, чтобы вам было удобнее? Я плачу вам! А вы уж…

— Извините, Павел Афанасьевич, — бросив на подельника злой взгляд, проговорил Руслан, — просто обидно, что сорвалось. Но, с другой стороны, — он улыбнулся, — все к лучшему. Гораздо хуже было бы, если бы мы сами в этот раз пошли за мальчишкой. Хотя в том, что случилось, наша вина. Мы должны были все узнать, а потом работать.

— Что случилось? — недоуменно спросил Швед трех оживленно обсуждавших что-то пожилых женщин.

— Ой! — с ужасом всплеснула руками одна. — Тут такое! — обрадованная возможностью поразить свежего человека, она принялась рассказывать.

— Что ты делал у нее на квартире? — поправив наброшенный на плечи халат, спросил майор милиции лежащего на кровати Знаменского.

— Послушайте, гражданин начальник, — вздохнул Знаменский, — я уже говорил. Шел по улице мимо дома. Москву я плохо знаю. Вечером, просто так. И вдруг какие-то алкаши, мать их за ногу, — с чувством добавил он, — просят у меня закурить. Ну а дальше…

— Почему не сообщил в милицию? — заранее зная ответ, все же спросил майор.

— Да за кого ты меня держишь?! — возмутился Виконт.

— Ты шел к Графу, — уверенно проговорил майор, — но почему оказался у Лапиной?

— Ты мне дело шьешь? — усмехнулся Знаменский. — Я думал, благодарность вынесете. А ты, — махнув рукой поморщился и осторожно приложил руку к забинтованной груди.

— Где ты стрелять научился? — немного помолчав, спросил майор. — Все три в голову садил. А ведь мог и в пацана попасть.

— Могла бы баба сама себе детей делать, — усмехнулся Виконт, — ей бы и мужик не всегда нужен был. И вообще, начальник, — устало добавил он, — в том, что я раненный, у тебя сомнений нет? Врач ведь сказал, что подрезан я крепенько. А посему давай заканчивать. Надеюсь, труп этого придурка вы мне не приклеите?

— Да нет, конечно, — с сожалением заметил майор. — Но то, что ты нам мозги пудришь, это точно. Ничего, — выходя, еле слышно произнес он. — Лапина очнется, мы с ней потолкуем.

— Да успокойтесь, — улыбнулась врач. — Ничего страшного нет. Пуля попала в плечо и задела какую-то артерию. Лапина без сознания так долго только потому, что потеряла много крови.

— А сын ее где? — быстро спросил Швед.

— В милиции, — ответила она. — А может, сейчас уже какому-нибудь родственнику отдали. Тут полчаса назад ее свекор приходил. Тоже о мальчике спрашивал.

— Дед? — Альберт прищурился и, не прощаясь, быстро пошел к выходу.

— А ты думал, почему я так позволил ему говорить с нами? — усмехнулся Роман. — Ему пацан этот ой как нужен. В нем, видите ли, родственные чувства проснулись, — хохотнул он. — Вот мы и поставим его перед фактом. Он нам втрое больше даст, чем обещал.