Шрифт:
– В сто сорок четвертой, – сдалась Федотова. – Но их, скорее всего, нет дома. Стасик в институте, а его родители на работе. Ой, побегу! – спохватилась она. – Татьяна Ивановна меня, наверное, заждалась!
Люба не стала напоминать, что это она вызвала врача. Проследив, как Федотова скрылась в подъезде, сама направилась в соседний.
В сто сорок четвертой квартире и в самом деле никого не было. Люба долго звонила в дверь, но делала это больше для очистки совести. Федотова тут знает всех. Раз она сказала, что никого нет дома, значит, нет.
И Любе пришлось уйти ни с чем. Хотя тайна Светы Караваевой все больше ее занимала. Интересно, зачем все-таки девочка ходила в больницу, да еще в сопровождении женатого мужчины? Не он ли убийца?
И тут вдруг ожил мобильный телефон. Она взглянула на дисплей: Самохвалов звонит. Люба подошла к окну и, глядя на кружащиеся в воздухе снежинки, ответила на вызов:
– Да, я слушаю.
– Ты где? – подозрительно спросил Стас.
– Дома.
– Что делаешь?
– Ничего не делаю. То есть сижу за компьютером, информацию собираю.
– А-а-а… Молодец!
И тут, как назло, на этаже остановился лифт, двери с лязгом разъехались в стороны.
– Что это за звук? – подозрительно спросил Стас.
– Это… Это телевизор! – нашлась она.
– И что за фильм? – ехидно спросил он. – Триллер из жизни лифтеров? Люба, я все-таки опер! Знаешь, сколько я в своей жизни пленок прослушал? Я по струе воды могу определить, где она льется, дома в туалете или в сортире дорогого кабака. – «Самовлюбленный хвастун!» – Ты где?
– Я в… в общем, по делу.
– Куда тебя черти понесли?! – заорал он. – Что за бабье! Сказано тебе: сиди дома!
– Я на работе! Мне же надо отвезти заявление об уходе!
– Сиди там. Я за тобой приеду.
– Сама доберусь.
– Ты не хочешь заехать к Парамонову? Он взял больничный. Хочу его навестить.
– К Парамонову? – Она прикинула: успеет? Или сказать Стасу правду?
– Люба, ты где? – в третий раз спросил Самохвалов. – Подними над головой телефон.
– Еще чего!
– Что-то у вас там подозрительно тихо. Я не слышу радостного голоса мордастой мормышки.
– Какой мормышки?
– Которая сидит у вас на рецепции.
– Ты ей понравился. Она сказала, что ты красивый. А ты: мормышка!
– Люба, не темни. Не уводи разговор в сторону.
– Просто я у себя в кабинете. Здесь никого нет. Кроме меня.
– И лифта, – ехидно сказал Стас. Как назло, двери закрылись, и лифт поехал вверх. – Ну и сервис! К тебе в кабинет за сутки провели лифт! Чтобы транспортировать избитых тобой клиентов прямиком в реанимацию! Новый метод в психотерапии! Ты его запатентовала?
– Ладно, я была у Караваевой, – призналась Люба. Ведь он так и будет издеваться.
– А кто это?
– Это… это девочка из «Анgелов смеrти», как и Юля Парамонова. Помнишь, я тебе рассказывала? Она тоже покончила с собой. Вот я и хочу узнать: почему?
– Странная ты женщина. Людей за деньги из дома не выгонишь, а ты по своей инициативе несешься на другой конец Москвы – спасать человечество. А человечество это оценит?
– Мне еще деньги надо отвезти, – напомнила Люба. – Василию Федоровичу.
– Хоть в это не лезь, – разозлился Стас. – Ты что, думаешь, мы посидели, потрепались, нажрались и разошлись? Вчера, по-твоему, было бла-бла-бла? Люся ему уже звонила.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что потом она звонила мне!
– Почему тебе?
– Спроси у нее. Тебе она тоже позвонит, не переживай. Короче, встретимся у тебя на работе. На бывшей работе. Через час.
– Стас, я могу не успеть!
– А ты постарайся.
Он дал отбой. Люба чуть не заплакала. Сначала переживает, что она без разрешения ушла из дома, подвергла свою жизнь опасности, а потом заставляет мчаться по пробкам! Переменчив, как ветер. Да еще и хвастун! «Я по струе воды могу опреде-лить…» Тьфу!
«Почему я его слушаюсь? – думала она, несясь в машине. – И Люська хороша. Сколько раз говорила, что готова ему физиономию расцарапать! За меня и все его хамские выходки. А теперь звонит, планы строит. Эфиры с ним обсуждает. Интересно, был бы он толстый и лысый, помнила бы она номер его телефона?»
Как Люба ни старалась, Стас все равно приехал первым. Ведь в отличие от нее Самохвалов добрался на метро и не преодолевал пресловутые московские пробки. Когда Люба влетела в холл, растрепанная, запыхавшаяся, в расстегнутой шубе, он стоял у рецепции и раскидывал свои сети перед той самой «мордастой мормышкой». Девчонка заливисто смеялась и строила красавцу глазки, а он цвел, как мак, и, кажется, уже забил в мобильник номер ее телефона. Люба перевела дух.