Вид у Леба был растерянный. Сен-Жюсту стало жаль его. Но перерешать что-либо было поздно. Он вручил другу мандат.

Леба читал рассеянно, не вникая в прочитанное. Наконец поднял глаза на Сен-Жюста.

— Ты знаешь… — он запнулся. — Элиза… Ну словом, она беременна…

Сен-Жюст послал проклятие Робеспьеру. Ведь Неподкупному-то наверняка было известно об этом от Дюпле! Но он не пощадил их. Революция требует жертв…

— Революция требует жертв, — спокойно сказал он Филиппу.

— Да, понимаю, — заторопился тот. — А когда нам выезжать?

— Я ведь сказал тебе, да ты и сам видел число на мандате: сегодня.

— Сегодня? — переспросил Леба, В голосе его слышалось подавленное отчаяние.

Сен-Жюст, сделав вид, будто ничего не заметил, сказал:

— Мы выедем к вечеру, и поэтому у тебя есть время собраться.

Двое других прислушивались к разговору. Вадье, который считал себя первым лицом в Комитете, рискнул вмешаться.

— Позвольте, граждане коллеги, куда это вы собираетесь?

Не отвечая, Сен-Жюст протянул мандат.

— Но это же черт знает что такое! — заорал Вадье. — С нами совсем перестали считаться! У нас нет людей, все время толкуем об этом, и вот новый сюрприз. Мы не отпустим Леба!

Старый Вадье трясся от ярости. Его горбатый гасконский нос стал похож на клюв хищной птицы.

Сен-Жюст, не говоря ни слова, вышел.

Он вернулся в свой Комитет. В общем зале Робеспьера не оказалось. Тогда он поднялся в кабинет на втором этаже.

— Ты что, сердишься на меня? — спросил он Максимильена.

Тот часто заморгал близорукими глазами.

— А на самом деле сердиться-то должен я, — продолжал Сен-Жюст. — Почему ты не сказал мне, что Элиза беременна?

— А какое это имеет значение? — пожал плечами Робеспьер.

— Большое. Мне жаль ее. Мне жаль Филиппа. Надо было выбрать кого-то другого. Скажем, Девиля, с которым я уже ездил.

— Девиль не принадлежит к нашим комитетам, и мы о нем ничего не знаем. Что до Леба, то я ведь объяснил причину своего выбора, и ты со мной согласился. А об Элизе не беспокойся: здесь у нее столько опекунов и помощниц, что исчезновения мужа она почти не заметит.

— Ну прощай, — сухо сказал Сен-Жюст.

— Стой! — крикнул Робеспьер. Он подошел к другу и крепко обнял его. Так неподвижно простояли они несколько секунд.

— Иди, — тихо сказал Робеспьер, отстраняя Антуана, — спасай республику. Но при этом береги себя. И береги Филиппа, — его будущее дитя не должно остаться сиротой.

Сен-Жюст с удивлением смотрел на друга. Глаза Робеспьера были полны слез.

«1-го числа 2-го месяца. Солдатам Рейнской армии.

Мы прибыли и клянемся от имени армии, что враг будет разбит. Если есть среди вас предатели или люди, равнодушные к делу народа, то мы имеем меч, чтобы их покарать. Солдаты! Мы пришли, чтобы отомстить за вас и дать начальников, которые приведут вас к победе. Мы решили отыскивать, вознаграждать и повышать в чинах достойных и преследовать за преступления, кто бы их ни совершил. Мужайся, храбрая Рейнская армия, отныне тебе будет сопутствовать удача, и ты победишь».

Сен-Жюст отложил перо и передал листок секретарю.

— Поскорее в типографию, и чтобы завтра — на двух языках.

Он повернулся к Леба.

— Пусть это будет нашей первой прокламацией и нашей программой. Когда события развернутся, все узн'aют, что мы не бросаем слов на ветер.

Филипп кивнул. Впрочем, лицо его не выражало полной уверенности. Лицо было сонным: он страшно устал и был готов согласиться со всем, лишь бы его оставили к покое.

Сен-Жюст понимал товарища. Он и сам чувствовал себя не лучше.

— Иди-ка вздремни, мой друг, — ласково сказал он.

— А ты?

— Еще посижу немного. Надо составить реляцию для Комитета.

Филипп замялся.

— Иди же, сейчас ты мне не нужен. И не забывай, что завтра рано утром мы отправляемся в Страсбург.

Убежденный, Филипп поплелся в соседнюю комнату.

Сен-Жюст помассировал виски и снова сел к столу. Разыскал среди груды бумаг рабочий блокнот, открыл записи последних дней…

…Эти два дня дали ему много. Недаром, загоняя коня, мчась сквозь леса и равнины, двадцать раз рискуя сломать шею и нарваться на вражеский патруль, он облетел все позиции и теперь представлял себе линию фронта Рейнской армии лучше, чем мог бы сделать это с помощью подробной карты. Он понял, что Саверн, расположенный у главного перевала через горную цепь Бьема, [23] — заветная цель для противника: это ключ к Страсбургу и департаменту Верхний Рейн. Именно поэтому против Саверна, у Буксвиллера, Вурмзер расположил свои главные силы; именно поэтому и нам, прежде чем думать о контрнаступлении, нужны значительные силы для прикрытия Савернского ущелья и соседних перевалов.