Гоблины и пещерные тролли постоянно чувствуют это на своей шкуре.

В очередной раз придя в сознание, я обнаружил себя лежащим к чистой мягкой постели. О, чудо! Меня помыли и перевязали мне все мои многочисленные раны. Я чувствовал себя… неплохо. По крайней мере, желание умереть куда-то пропало.

Постель – каменная плита, накрытая несколькими перинами – стояла в каменной же келье, освещаемой при помощи масляных ламп. Убранство было до крайности аскетичным. Помимо моей кровати, в комнате был еще только один предмет мебели – стул.

На стуле сидел гном. Седой гном из касты ремесленников, борода которого едва ли не волочилась по полу. Местный чародей. Гномы называют этих парней мудрецами.

Мудреца совсем не удивило, когда я открыл глаза. Наверное, он ждал моего пробуждения с минуты на минуту. Мудрец, что с него взять.

– Рад, что вы решили меня не убивать, – сказал я.

– Мы еще ничего не решили, – сказал мудрец. – Мы просто не могли принять решение, когда ты был в таком состоянии.

Гномы не пользуются местоимением «вы», даже обращаясь к своему королю. У них есть другие способы выказывать уважение.

– Гуманное решение, – сказал я.

– Гуманизм тут ни при чем. Если бы мы убили тебя, а ты бы на самом деле оказался учеником Зеленого Мага, то все гномы покрыли бы себя несмываемым позором, – сказал мудрец. – Но если ты солгал Колину, то мы тебя убьем, потому что чужакам нечего делать в наших владениях.

– Типа, наша смерть послужит уроком для остальных?

– Вряд ли о ней узнает кто-то из живущих на поверхности, – сказал мудрец. – Меня зовут Сегерик, сын Эрарика. А тебя как зовут?

– Рико.

Взгляд Сегерика был обращен на меня, но глаза смотрели куда-то вдаль, пронизывая мое тело насквозь или попросту его не замечая. Такая манера смотреть всегда меня раздражала.

– Ты называешься этим именем, – сказал Сегерик. – Но готов ли ты поклясться, что это твое настоящее имя?

– Нет, – сказал я.

– Это правда, – сказал Сегерик. – Чей ты сын?

– Мой приемный отец – дон Диего де Эсперанса, барон Вальдеса, – сказал я. – Его родовой замок, Гнездо Грифона, находится в ста километрах от Бартадоса.

– Это тоже правда, – сказал Сегерик. – Но я спрашивая тебя о другом.

Гномы, можно сказать, исповедуют культ отца. Представляясь, они всегда называют имя своего родителя вслед за собственным. Понятия не имею, с чего это все началось. Наверно, в давние времена среди гномов было много незаконнорожденных детей, и те, кто мог произнести имя своего отца вслух, пользовались большим уважением или какими-нибудь привилегиями.

– Я не могу назвать тебе имя моего настоящего отца, – сказал я. – Ибо это не только моя тайна. Могу сказать тебе, что мой отец умер до моего рождения.

– Я уважаю чужие тайны, – сказал Сегерик. Особым любопытством гномы не отличаются, и это хорошо. – Значит, ты чародей?

– А ты не можешь понять этого без моего ответа?

– Могу. Но все же хочу услышать твой ответ.

– Да. Я чародей.

– Твой учитель – Зеленый Маг?

– Да, – сказал я. – И прежде чем ты спросишь еще что-нибудь, подари один ответ мне. Что с женщиной, которая была вместе со мной?

– Мы лечим ее, – сказал Сегерик. – У нее заражение крови. Она дожила до того момент, как вас обоих нашел Колин, только благодаря твоей магии, но этого оказалось недостаточно. Возможно, нам придется отнять ей ногу.

– Это неприемлемо, – сказал я.

– Возможно, мы еще казним вас обоих, – сказал Сегерик. – Волнуйся лучше о своей судьбе, а не о туманных возможностях будущего. Как ты познакомился с Зеленым Магом?

– Последние годы он живет в замке моего приемного отца.

– Зеленый Маг живет в замке человека? Почему?

– Ты слишком долго не вылезал из-под земли, – сказал я. – Времена меняются. В последние годы появилось мнение, что чародеи – тоже люди.

Грубо, подумал я. Наверное, не стоило хамить парню, который спас мне жизнь. И от решения которого моя жизнь зависит. Но сообщение о Карин и возможной ампутации ее ноги вывели меня из себя.

Это я во всем виноват. Я втянул ее в эту историю из-за собственного чистоплюйства, стремясь избежать драки с обычными гопниками. Я мог бы справиться с ними сам, но не захотел даже пробовать.

Принимая Карин на службу, я принял на себя ответственность за ее жизнь и здоровье. Хороший наниматель не бросает своего работника в трудную минуту.

Я был зол в первую очередь на самого себя. Если бы я не вел себя, как последний идиот, все могло бы быть по-другому.

И я бы вообще с ней не познакомился.