— Ну и девчонка! Столько энергии — просто не верится. Я-то думал, она поедет кататься у тебя на заднем сиденье, а у нее, оказывается, есть свой велосипед! Проносилась на нем наравне с нами и, похоже, ни капельки не устала. Фантастика!

— Теперь будет спать без задних ног, — улыбаясь говорю я.

Дэниел продолжительно смотрит мне в глаза.

— Замечательная у тебя дочь. — Он не вполне решительно протягивает руку, я беру ее, и мы прогулочным шагом идем в глубь небольшого сада. — И сосед замечательный, — в задумчивости произносит Дэниел. — Замечательно все-все, что вас окружает: дом, улица… Даже вечерняя заря, если наблюдать ее отсюда, пламенеет как-то по-особому. — Он не то смущенно, не то с грустинкой усмехается, останавливается, поворачивает меня к себе, берет вторую мою руку и долго смотрит мне в глаза, будто что-то пытаясь сказать без слов.

Не знаю, как это случилось и кому первому пришла в голову подобная мысль, но мы вдруг оказываемся близко-близко друг к другу, на мгновение замираем, пораженные и зачарованные, и, не в состоянии противодействовать силе притяжения, обнимаемся. Наши губы сливаются в поцелуе.

Что-то окоченевшее, наполовину умершее и колючее вдруг содрогается у меня в груди и начинает таять. Радость близости с мужчиной, почти забытая, затененная отголосками пережитого горя, вдруг вспыхивает во мне праздничным фейерверком, и его разноцветные горящие огни разлетаются повсюду, оживляя даже самые кончики пальцев.

В ошеломлении я первая отстраняюсь, усмехаюсь от неловкости и, приходя в себя, смотрю в другую сторону. Дэниел тяжело дышит и, кажется, смущен не меньше. С минуту молчим.

— Если все, что нас окружает, кажется тебе до того замечательным, — говорю я полушутливым тоном, не поворачивая головы, — можешь время от времени к нам приезжать. У Лауры каждый день новые идеи и задумки — с ней не заскучаешь. К тому же вы, по-моему, стали большими друзьями. — С улыбкой смотрю на Дэниела и, к своему удивлению, замечаю, что его лицо отнюдь не радостное — на нем мрачная тень.

— Я бы с удовольствием, но… — протяжно произносит он, избегая встречаться со мной взглядом.

Я вмиг трезвею, будто от пощечины. Это его «но» вонзается в мое сердце копьем с холодным металлическим наконечником. Получается, я навязываюсь ему со своей дочерью и всеми нашими «чудесами», хоть еще и не вполне уверена, готова ли я вновь зажить жизнью с мужчиной, до конца ли выздоровела.

Мои плечи, спина расправляются и становятся жесткими, точно каменными. Дэниел молчит и по-прежнему не смотрит мне в глаза. Чувствую, что я вот-вот взорвусь, но пересиливаю себя, чтобы не быть в глазах Дэниела совершенным ничтожеством. Надо говорить четко и спокойно, что именно — я еще не знаю.

Проходит мгновение, другое… Дэниел неловким движением, которое я расцениваю как унизительное «прости», вновь берет мою руку. Я отдергиваю ее, отстраняюсь на шаг и вскидываю голову.

— Вообще-то да, ты прав! Ни к чему это все — ни нам, ни тебе! — Слова соскакивают с моих уст как сухие твердые горошины.

Дэниел изумленно поводит бровью, снова протягивает руку, но тут же опускает ее.

— Подожди, Трейси…

Неумолимо кручу головой.

— Чего тут ждать? Тебе не стоит больше сюда приезжать, и точка.

— Я же не сказал… — пытается возразить он, но я перебиваю его.

— У меня был муж, Дэниел. Два года назад его пристрелил один подонок. Все это время со дня его гибели я жила, будто в кошмаре. В моей жизни появлялись другие мужчины, но я мгновенно отвергала их, даже не задумываясь о том, могу ли сойтись хоть с одним из них. — На миг умолкаю и перевожу дух.

Теперь Дэниел смотрит мне прямо в глаза неподвижным пронизывающим взглядом.

— Я и теперь не уверена, что прошло достаточно времени, — тише и медленнее произношу я. — Сколько еще ждать — не имею понятия, но… — Плакать перед Дэниелом до ужаса не хочется, но губы предательски вздрагивают и кривятся, а на глаза наворачиваются слезы.

Дэниел сгребает меня в объятия и так крепко прижимает к груди, что я едва не задыхаюсь.

Трейси, девочка моя… ты все не так поняла, ты просто не знаешь… — взволнованно и умоляюще шепчет он. — Я хочу, хочу, больше всего на свете хочу бывать у вас, и как можно чаще. Раньше мне казалось, дети — обуза, а теперь, когда я узнал Лауру, понимаю, какое это счастье…

Сначала я стою, согреваясь его теплом и не двигаясь, потом в груди вдруг снова вздымается бунтующая волна.

— Только не смей меня жалеть! — отстраняясь и гордо поднимая подбородок, восклицаю я. — Мне не нужна жалость, понимаешь? Я сыта ею по горло.

Дэниел, не сводя с меня немигающего взгляда, качает головой.

— Я не жалею тебя. Ты вызываешь у меня совершенно… другие чувства.

Отчетливо слышу в его голосе нежность и нечто такое, отчего в груди снова начинает таять лед. Мои губы трогает улыбка.

— Ну… раз так… — Пожимаю плечами и вздыхаю.

Дэниел смотрит по сторонам и кивает на скамейку у ограды.

— Присядем?

— Давай.

Молча садимся, Дэниел берет мою руку и принимается изучать ее, будто подробную географическую карту.