Шрифт:
Яроок обернулся к Олегу, но натолкнулся на ответный взор невозможных кошачьих глаз.
– Ты же знал, вещий?
– Баба с возу, так и кобыле легче… – ответил Олег. – Видно, боги сами рассудили, жрец, что лучше, а что хуже.
– Бедная девочка! – пробормотал Яроок, прикрывая глаза. – Колесница Дажьбога выкатила на небеса.
Олег пригнулся и тоже шагнул наружу.
– Розмич! Поспеши в город. Скажешь Сьельву, чтобы сыскал любого священника. Хотя бы одного. Из тех, кто не удрал вслед за ромейским епископом. И чтобы волоса с его головы не упало. Пусть княгиню похоронит, как подобает ее вере.
Дворовых допросить, кто да что… К церкви тоже охрану. Пожгут – так пол-Киева сгорит за милую душу. Хлопот не оберешься.
– Неужто, князь, ты сохранишь за ними храм богопротивной веры? – изумился Яроок, заслышав слова приказа.
– Ломать – не строить. А жечь не дам. Ты же не внесешь туда кумиров своих?
– Вот еще, разрази меня гром! – Старик заскрежетал зубами.
– Ну, так и пусть пока стоит.
– Дозволь хотя бы кресты с куполов поснимать.
– Это, пожалуй, верно. Но сначала пусть княгиню погребут. Сам же говорил, в Киеве ее шибко любили! Князь людьми приторговывал, но усопшая Ирина о том, видать, не догадывалась, – саркастически хмыкнул Олег. – Святая она баба, выходит. Ирина эта.
– Была, – бросил Яроок горько и смахнул непрошеную слезу.
Глава 5
Копыта глухо впечатываются в землю, лошади шагают размеренно и важно. Горожане провожают радостными взглядами, только некоторые глядят с тревогой. Оно и понятно – отряд слишком мал для войны, да и в полюдье дюжиной не пойдешь. Куда же тогда отправляются воины? Самые сметливые отметили направление, улыбки с лиц исчезли бесследно. На Юго-Востоке обитает самый коварный враг, самый злой.
Хазары и при Осколоде смирными не были, несмотря на богатую дань, кою собирал да выплачивал князь. Теперь и вовсе озвереют.
Когда Олег Новгородский выгнал хазаров из Киева, народ ликовал. Новый владыка, пусть сам иноземец, поступил по правде, как велит славянская гордость и обычай. Но радость быстро сменилась страхом. Сперва только самые умные шептали – хазары в долгу не останутся, обязательно вернутся, и тогда… После даже глупые и дураки поняли. Да, прошлого не воротишь, сделанного не отменишь.
Пусть у Олега сильные дружины, но что тех воев против хазарской силы? Хазары – дикари. Налетают стремительней урагана и жалости не знают. Да и гордость, пусть и дикарская, у них имеется. Киев будет наказан за дерзость, это ясно всем. Если стен крепостных степняку не взять – всю округу пожгут, все посады да слободы.
А отряд, что ныне покинул крепость, стало быть, в дозор. Глянуть – далеко ли хазарское войско, когда ждать неприятеля. Может, оттого воины такие злые? Ведь даже сквозь цокот копыт скрежетание зубов слышно.
Или то послы Олеговы? Неужто передумал – сам замириться со степняком решил?! Не сдюжил князь? И вновь пойдет, побежит, поскачет лихо по всей земле…
Едва покинули пределы Киева, Розмич припустил коня, догнал старшего дружинника:
– Я могу отпустить тебя на все четыре стороны, Добродей, сын плотника.
Добродей одарил говорившего недобрым взглядом. Усмехнулся, отметив, что одежды простого воина Осколодовой дружины превращают неумные слова Розмича в полную нелепицу. А Розмич словно угадал мысли, тут же выпятил грудь и напряг руки.
– Коли я решу уйти, твоего разрешения не спрошу, Розмич, сын пахаря, – бросил Добря княжеским тоном.
Роська проглотил обидные слова, только щеки под густой русой бородой заметно вспыхнули. И, словно пытаясь оправдаться, сказал:
– Мне до сих пор не верится, что ты решился предать Киев.
– А я не Киев предаю, – отозвался Добродей. – Я за правдой иду, за справедливостью. А вот ты – подлец самый настоящий… Когда придут хазары, первым, кого повесят, станет твой князек-новгородец, мурманин проклятый.
– За правдой? Не смеши меня, плотник!
Старший дружинник мог промолчать – спорить с глупым пахарем дело неблагодарное. Но все-таки ответил, больше для себя:
– Правда в том, что киевляне другого и не заслуживают. Осколод был хорошим князем. Диру любил беззаветно. Ради народа полянского наступал на собственную совесть и гордость. Думаешь, легко своих же славян в рабство отдавать? Думаешь, легко жертвовать малым во спасение многого?
– Это отговорки. Враки. Осколод мог дать бой хазарам! Киев-то он спасал, да окрестные племена гнобил за то спасение. Он ничем не лучше нашего Олега, твой Осколод.