Я бросил прощальный взор на развалины, притаившиеся в тени холма. Многие поколения людей рождались и умирали на этой земле. Они исчезали, не оставив после себя никакого следа на равнине, где некогда стояла римская колония Филиппы. Но слова, обращенные Павлом к этому городу, сохранились и остались такими же живыми и теплыми, какими были почти две тысячи лет назад — в те времена, когда по Виа Эгнатиа шли путники и катились подводы, а на улицах Филипп — ныне холодных и безжизненных — звучали голоса жителей…

Я прибыл на конечную станцию в Драме с тем, чтобы продолжить свой путь по Греции. Мне казалось, что этот пыльный македонский городок стоит на краю света. На вокзале я увидел нескольких солдат, возвращавшихся из отпуска — они сидели в станционном кафе и вяло отмахивались от маленького армянина, безуспешно пытавшегося продать им ковер.

Мне предстояло два часа прождать поезда на Салоники. Поэтому я уселся рядом с солдатами, пил одну за другой чашки турецкого кофе и поглощал турецкий рахат-лукум. Вначале меня донимал местный деревенский дурачок — молодой парень, у которого волосы росли прямо изо лба: он незаметно подкрадывался ко мне, трогал за руку и разражался беззвучным смехом. Однако к концу второго часа я начал к нему привыкать.

Постепенно окружающие горы меняли цвет. Над ними вздымались клубы пыли, будто бы из-под копыт приближавшегося всадника, и вот наконец на перроне показался длинный, забрызганный грязью поезд.

Салоники находятся всего в семидесяти милях от Филипп, если двигаться по прямой. Святому Павлу понадобилось три дня, чтобы преодолеть это расстояние. Шел он по Виа Эгнатиа и по дороге миновал Амфиполис и Аполлонию — два города, которые исчезли с современной карты. Нашему поезду приходилось пробираться меж горами к западу от Драм, и в результате мы проделали примерно сто пятьдесят миль, прежде чем добрались до Салоник. Железнодорожное полотно прокладывали по горным долинам. Рельсы изгибались и петляли, двигаясь в обход горного массива Бешик-Даг, на чьих вершинах до середины лета лежат снежные шапки. Из-за забавного сходства этого массива с горкой риса на блюде местные жители прозвали его Пилаф-тепе, то есть «блюдо плова».

На протяжении многих миль мы ехали по долине Струмы, вдоль Болгарских гор. А возле озера Дойран оказались в непосредственной близости от югославской границы. Рубеж между двумя странами проходит по озеру и делит последнее на две части — македонскую и югославскую. Более двух лет наши войска занимали позицию в районе Дойранского сектора и все это время вынуждены были сражаться в тяжелейших условиях на пределе возможностей [33] . С тех пор на этих безлюдных склонах осталось множество военных кладбищ.

В Салониках мне неожиданно повезло: в отеле я получил номер с ванной — после долгого путешествия по провинциальным городкам это воспринималось как верх роскоши. Помимо того, в комнате был маленький балкончик, откуда открывался вид на городской порт. Сквозь переплетения телеграфных проводов я мог разглядеть стоявшие на якоре корабли.

Очарование гостиницы еще более усиливалось тем фактом, что из кранов практически всегда текла вода, а на звяканье колокольчика, как правило, появлялась прислуга. К тому же я обнаружил несомненную связь между выключателем на стене и светом в номере, а также между жалюзи и приделанным к ним шнуром. В общем, условия меня вполне устраивали.

В результате утренней прогулки по городу я пришел к выводу, что, очевидно, в древности Салоники производили очень приятное впечатление. Город был построен на склоне холма, возвышавшегося на берегу голубого залива. Со всех сторон его окружали горы, а далеко на юге из моря вздымалась заснеженная вершина фессалийского Олимпа. Современные Салоники — довольно убогое смешение двух городов. В низине, у подножия холма, раскинулся новый город, построенный по европейским стандартам. К несчастью, значительная его часть уничтожена во время большого пожара, случившегося в 1917 году. Старый город, как и прежде, располагается на склоне холма и потому благополучно пережил пожар 1917 года. Сегодня он выглядит как беспорядочное и живописное скопление домов, укрывшихся за мощными крепостными стенами. Стены эти — еще византийской постройки, снабжены воротами и квадратными сторожевыми башнями. Наиболее заметной достопримечательностью нового города является Арка Галерия, украшающая главный проспект Салоник (кстати сказать, улица эта проложена поверх Виа Эгнатиа и повторяет ее очертания). Также в городе сохранилось несколько византийских церквей, чья архитектура и уникальные мозаичные полотна представляют немалый интерес для студентов, специализирующихся на данном историческом периоде.

К сожалению, самая знаменитая из этих церквей — базилика Святого Деметрия, покровителя Салоник — сильно пострадала во время пожара. По сути, весь интерьер выгорел, и лишь по счастливой случайности огонь пощадил некоторые великолепные фрески и мозаики. В 1919 году при проведении реставрационных работ строители наткнулись в восточном крыле церкви на подземную крипту, датирующуюся четвертым столетием. В центре крипты рядом с мраморным сводчатым навесом, который поддерживали семь колонн, располагалась круглая мраморная купель. Она предназначалась для сбора мира, по преданию, истекавшего из мощей святого Деметрия. В северной части крипты обнаружили захоронения четырех настоятелей церкви в полном парадном облачении. Увы, эти тела не сохранились: как только гробницы вскрыли, они рассыпались в прах. Рабочий проводил меня в подсобное помещение, где среди глиняных черепков лежали металлические украшения, найденные в крипте. Я рассматривал драгоценную пряжку от пояса и другие фрагменты византийской эмали и думал, что эти экспонаты следует срочно поместить в музей. Иначе они вполне могут очутиться в кармане случайного посетителя и навсегда покинуть пределы храма.

Старый город показался мне сущим муравейником: узкие кривые улочки с неожиданными вкраплениями пыльных деревьев, закрытые дворики и мечети, переставшие функционировать с тех пор, как турки покинули город. В соответствии с Лозаннским договором 1923 года Салоники были «реэллинизированы» и заселены в основном греками, армянами и испанскими евреями. В сухую солнечную погоду этот город покоряет своим необычным обликом. В основе его обаяния лежит сугубая приверженность индивидуализму. Но стоит солнцу скрыться за тучами (или, тем паче, пойти дождю), как старые Салоники превращаются в скопление хибар, где отсутствуют элементарные удобства и царит страшная антисанитария.