С уважением и, пожалуй, даже с восхищением глядел Литвяков на Щербину. А тот, не принимая участия в разговоре, доедал вторую миску каши. Партизанский экзамен он выдержал.

Вечером собрали совещание в штабе. Кроме руководителей Гурецкого отряда, на нем присутствовал полковник Кучеров, явившийся к нам накануне. Он был направлен в распоряжение уполномоченного ЦК и рассчитывал застать его у нас. Мы знали, что уполномоченный ЦК находится где-то на Витебщине, но еще не видали его и непосредственной связи с ним не имели. Незадолго до этого в Гурец приходил человек, сообщивший, что уполномоченный хочет увидеться с нами, да и мы сами стремились связаться с ним, но ни определенного места, ни времени для встречи посланный указать не мог. Надо было отыскивать его самим где-то к востоку, в районе Сенно. На совещании решили направить туда одну из наших боевых групп, которая; должна была связаться не только с уполномоченным ЦК, но и с партизанскими отрядами этих районов и одновременно произвести ряд налетов на фашистские машины на шоссе Витебск — Орша. Дорога эта имела большое значение для гитлеровцев, и и до сих пор, по нашим сведениям, на ней было большое движение. Руководство этой эскпедицией я взял на себя. Кучеров должен был идти с нами.

Кроме того, на совещании говорили об уничтожении всяческих зародышей фашистской власти на местах (это взял на себя Нелюбов), о борьбе с захватчиками за продовольствие, чтобы ни одного килограмма мяса, ни одного килограмма зерна не сдавали крестьяне врагу (это наша общая и постоянная забота), и о новых наших операциях. В первую очередь надо было ударить на Холопиничи — центр нашего района.

Это было рискованное предприятие: в Холопиничах, как мы знали, стояло не меньше батальона немцев, а мы не могли выделить на это дело большую группу. Однако, считая себя хозяевами, фашисты, конечно, не ожидали появления партизан в районном центре, чувствовали себя свободно, были не особенно бдительны. Это мы тоже знали, и на этом строился наш расчет.

Дерзкий налет возглавил Куликов. Выступили партизаны утром, на крестьянских подводах, переодетые в деревенскую одежду, будто бы колхозники едут на базар. Оружие спрятали в сене.

Километра за три до районного центра свернули в лес. Оставив здесь группу и подводы, Куликов с Матросом, Сураевым и Литвяковым пошли вперед и на мосту, с которого уже видно было Холопиничи, остановили молодую женщину.

— Вы, извиняюсь, здешняя?

— Здешняя.

— А немцев у вас богато?

— Богато.

— А где они квартируют?

Женщина рассказала, что размещаются немцы в школе, посреди местечка. Почти все там, и сам комендант с ними. А сейчас (время подходило к двум часам) они собираются обедать. Вот и все. И этого было достаточно Куликову: план нападения уже созрел у него в голове.

Подступы к Холопиничам хорошие: лес подходит к самому местечку с северо-востока. Этим лесом, а потом огородами несколько человек во главе с Немовым вышли на юго-восточную окраину и засели возле дороги Холопиничи — Крупки. Сураев с группой подобрался почти к самой школе. Александров с четырьмя бойцами установил на высоте, около южной окраины, пулемет так, чтобы простреливать одну из улиц и площадь, где стоит школа. А сам Куликов с двумя пулеметами (с ним остались Сашка Матрос, Литвяков, Горячев и Никитин) решил начать бой ударом в лоб.

На подводе въехали они в местечко, недалеко от площади остановили лошадь и направились к угловой хате.

Немцы в это время, скинув мундиры и без оружия, выстраивались в очередь за обедом. Дымила походная кухня, звенели котелки, громкие голоса перекликались на непонятном языке.

Никто не обратил внимания на пятерых крестьян, приехавших, казалось, с самыми мирными целями. И вдруг в руках одного из них (это был Куликов) загрохотал автомат. Другой «крестьянин» (Сашка Матрос) успел вытащить из телеги пулемет и открыл огонь из-за угла хаты. С огородов ответил им пулемет Немова.

Испуганные немцы хлынули было в школьный сад, но Матрос и Куликов, перебравшись через изгородь, встретили их и там своими пулями.

Какой-то офицер выскочил на крыльцо. Размахивая пистолетом, он выкрикивал слова команды и ругательства, но его никто не слушал. Спуститься с крыльца он не успел: очередь куликовского автомата скосила его.

Растерявшиеся фашисты, подгоняемые выстрелами со всех сторон, бросились по дороге на Крупки, но там их встретил огонь группы Александрова.

К вечеру партизаны, целые и невредимые, отправились в обратный путь, а над Холопиничами всю ночь одна за другой взлетали ракеты.

Утром узнали, что немцы спешно покинули Холопиничи, увозя на двух машинах убитых и раненых. Убитым оказался и комендант местечка, майор жандармерии.

Одной из основных наших задач была борьба с гитлеровскими прислужниками на местах, с теми органами власти, которые насаждали захватчики. Очевидно, фашисты еще до войны начали подбирать для этого «кадры» среди того отребья, что было выброшено из нашей страны революцией. Буржуазные националисты всех мастей, бывшие белогвардейцы и их сынки тащились за фашистской армией по мере ее продвижения и оседали в оккупированных областях в виде бургомистров, старост, комендантов, полицаев и т. д. Кроме того, фашисты отыскивали и тех нестойких людей, которые, оказавшись в германском плену во время первой мировой войны, были завербованы там, дали подписку работать в качестве шпионов и теперь перешли к гитлеровцам по наследству от кайзеровской разведки. Таков был, например, чашницкий бургомистр Сорока. Эти подонки составляли как бы ядро, они старались сгруппировать вокруг себя всех, способных предать или продать Родину, разложившихся, опустившихся людей; пьяниц и уголовников.

Нелюбов организовал рейд по окрестным селениям, преследуя этих предателей и расправляясь с ними. Народ сочувствовал и помогал партизанам в этом деле.

Любопытный эпизод произошел в селе Кисели. Из Чашников приехал представитель бургомистра для организации полиции в помощь немецким властям. Собрали народ. Приехавший выступил с речью, в которой пытался изобразить приход немцев как благодеяние. Он «объяснял» и расхваливал так называемый «новый порядок» и превозносил Гитлера.

В толпе стояли переодетые Нелюбов и Сураев. Нелюбов не выдержал этой брехни и оборвал оратора.