а) относительно интерсубъективности вещно-предметного мира — этот аспект стоит на переднем плане Картезианских медитаций [29] ,

б) относительно всей социальной реальности межличностных отношений и социальных институтов [30] .

О том, сколь основательно Гуссерль занимался этой тематикой, свидетельствуют многочисленные рукописи из архива, которые лишь в 1973 г. в трех объемных томах стали доступны общественности.

Отправную точку для феноменологического анализа интерсубъективности мы обнаруживаем в своем общем предпонимании. Мы всегда исходим из того, что любое восприятие и любой опыт возможны в том же самом смысле также и для других субъектов. Мы предполагаем общий для всех субъектов мир. Одновременно это допущение представляет собой залог для феноменологического рассмотрения. Ибо в таком случае другая персона больше не может восприниматься подобно предметной вещи. Напротив, каждый должен воспринимать другую персону как субъекта, соконституирующего совместный мир.

Путь к этому Гуссерль пытается проложить в два этапа: сначала его взор обращается к Другому как чужой персоне, только затем к Другому как соконституирующему субъекту. Оба этапа следует изложить по отдельности. Чтобы иметь возможность последовать гуссерлевскому анализу, мы должны свое собственное понимание интерсубъективного мира «заключить в скобки». В результате выполненного эпохе наши прежние представления о повседневном мире должны быть враз оставлены без внимания: рефлексия направляется на действия интенционального сознания, в которых являет себя понимание другого субъекта. Эта редукция уже принималась в расчет и для других интенциональных анализов. В этой связи Гуссерль вводит одну методическую особенность.

Посредством эпохе выполненная редукция должна вести как раз-таки к особенной сфере (Egenheitssphäre) субъекта. Гуссерль говорит о трансцендентальном ego и его примордиальной сфере [31] . Трансцендентальное ego представляет собой плоскость, на которой должна располагаться смыслоконституция того, что составляет Другое и Чуждое. Сфера примордиалитета характеризует собой ту исходную точку, из которой производится отношение к Другому. Так Гуссерль достигает слоя опыта, обеспечивающего фундамент для определения Другого. Все, что выходит за пределы этой особенной сферы, представляет собой нечто в отношении Я Чуждое. Разумеется, вместе с конструкцией особенной сферы Гуссерль привнес проект солипсизма, поскольку этот способ отношения к себе должен предшествовать всем дальнейшим смыслоконституциям других персон.

Из этой примордиальной сферы Гуссерль пытается определить момент, который побуждает каждое трансцендентальное ego покинуть его особую сферу. Прежде, чем мы охарактеризуем этот пункт, нам следует вспомнить, что конститутивную для каждого восприятия основоструктуру Гуссерль описал как кинестетическое сознание. В результате пересечения различных кинестетических полей опыта я обретаю сознание о моем теле, как моем органе восприятия. — плотское сознание. Это плотское сознание играет конститутивную роль в осуществлении опыта иного.

Примордиальная сфера образована этим плотским сознанием. Исходя из нее, Гуссерль пытается при помощи восприятия осуществить отношение к Другому. Схема восприятия предусматривает, что содержания ощущений (в их кинестетическом и временном потоке) схватываются как нечто в некотором предметном смысле. Со всяким восприятием связаны аппрезентации, т. е. горизонтные отсылки за пределы в данный момент присутствующего. Применительно к опыту иного это означает: примордиально мне дается восприятие тела (помимо моего собственного). Одновременно с восприятием тела я аппрезентирую этому телу характер плоти. Аппрезентация, по Гуссерлю, содержательно мотивирована ассоциацией. Воспринимаемое тело сходно с моим собственным, что склоняет меня — как выражается Гуссерль — к «парной ассоциации». На основании сходства (в движениях и поведении) я аппрезентирую ему плотское сознание, т. е. я понимаю его движение как его кинестезы, я переношу свое кинестетическое сознание на другое тело. Этим я приписываю ему самостоятельное трансцендентальное ego. За этим переносом Гуссерль закрепляет термин «проникновение» (Einfühlung) [32] , который не следует понимать в смысле эмоциональной установки. Так вместе с каждым другим телом для меня присутствует другое Я.

Шаг к интерсубъективности совершается на основе этой аппрезентации. Другая плоть представляет собой другое интенциональное сознание. Направленное на мир, оно производит смыслоучреждения из иных перспектив. Одновременно, благодаря переносу, я знаю себя, как этим сознанием апперцепированного и в качестве другого ego аппрезентированного. Это отношение между мной и другим ego развивается в интерсубъективный опыт, когда я его содержательно мотивированные опытные взаимосвязи со-выполняю и повторяю — и точно так же наоборот. Для объективности мира это означает множество мировых перспектив, смыкающихся в единство. Образование единства происходит в процессе синтетической идентификации различных предметных смыслоединств. Лишь в результате синтетической дифференциации достигается интерсубъективно обоснованная объективность мира.

Данная конструкция интерсубъктивности не бесспорна. Социолог Альфред Щюц, невзирая на свою феноменологическую ориентацию, выступил первым критиком эгологической позиции интерсубъективности. Остальные же последовали за ним. Однако приводились также и методические возражения специально против «парной ассоциации» и связанных с ней далеко ведущих допущений [33] .

Если внимательно рассмотреть приводимые ранее конститутивные деятельности, то все они, за исключением опыта иного, относятся к конституции физических вещей. Даже опыт иного не представляет собой того шага, который бы влек за собой выбивающуюся из этого ряда точку зрения. В Идеях II нам доступен текст, составленный Эдит Штейн из различных рукописей Гуссерля, который более подробно исследует тематику иных конститутивных сфер [34] . Студенты Гуссерля имели возможность уже между 1912 и 1915 гг. на семинарах и лекциях знакомиться с его представлениями о том, как природа и дух различаются в аспекте своих конститутивных деятельностей. Параллельно этой дифференциации следовало бы установить различение наук по группам, различение на естествознание и науки о духе. Размышления Дильтея о дифференциации этих наук были известны Гуссерлю. И хотя он не разделял дильтеевских представлений, они, по меньшей мере, побудили его к формированию собственной точки зрения.