Разъяснение персональной установки ввело в игру коллективность окружающего мира. Данная точка размышлений Гуссерля ведет к горизонтному сознанию, в котором и горизонт других ближних всегда уже имеет свое значение. Гуссерль вводит здесь понятие трансцендентального Мы-содружества (Wir-Gemeinschaft), дабы охарактеризовать мир, как коллективную конститутивную деятельность. Каждый в отдельности беспрестанно испытывает смыслоконституции Другого, которые он только в собственном, активном исполнении превращает в составную часть своего собственного габитуалитета. В таком случае мировой горизонт каждый раз является в специфических культурных оформлениях. Свое выражение этот культурный или человеческий горизонт находит в языке и языковом содружестве людей, которые документируют открытость и незавершенность горизонта мира.

Для лучшего понимания соотношения пассивной рецептивности и активной синтез-продуктивности мы можем сослаться на понятия «выражение» и «значение». Так, литеры с их материальной стороны испытываются чувственным образом. При восприятии их в качестве языковых знаков, с ними связывается определенное значение. В рецепции такого языкового знака связанное с ним значение в пределах языкового сообщества «дано пассивно». Подобно принятиям позиций, ставшим габитуалитетом и в актуальном осуществлении всегда заново реактивируемым, пассивно вызываемое значение также необходимо переводить в соответствующую свою собственную активность. В этом состоит различие между пассивным пониманием выражения и реактивацией смысла. Это различие определяет горизонт человечества; одновременно оно обусловливает его коммуникативность и возможность согласия между различными субъектами.

В последних докладах Гуссерля, доступных нам в труде Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология (1936), генезис конституции еще раз в особом аспекте становится проблемой. Хотя Гуссерль и сделал действенным то, что разумеющий пассивную заданность должен бы сделать ее очевидной посредством реактивации, он все же осознавал, что мышление довольно часто выбирает другие пути. Это проявляется там, где «орудуют» исключительно пассивно перенятыми значениями, не заручившись очевидностью исходной активности, не сделав себе вразумительным само перенятое [44] .

Следствия, проистекающие из такого отказа от собственной претензии на очевидность, становятся отчетливыми в обособлении культурных габитуалитетов. Выражение этого — утрата «рациональной культуры», идущая вразрез с научным прогрессом. В своем сочинении о кризисе Гуссерль не ограничивается лишь общими разговорами о кризисе или упадке европейской культуры ввиду политической ситуации тридцатых годов, но истолковывает ситуацию также и как кризис философии. Причиной он называет неспособность науки и философии оказать содействие человеку в достижении той формы существования, которая обусловливалась бы разумным убеждением. Экзистенциализм, мировоззренческая философия и позитивизм если и не влекут за собой кризис культуры, то все же сопровождают его, не будучи в состоянии ему противодействовать.

В сочинении о кризисе размышления Гуссерля концентрируются на позитивистской идее науки, которая лишь голые факты делает критерием объективно фиксируемого и критерием смысла. В связанной с этим элиминации субъекта Гуссерль усматривает подлинную утрату жизненной значимости наук. В результате десубъективизацни были бы устранены и те вопросы, в которых речь идет о свободе и ответственности, о разуме и безумии. Гуссерлевское эмфатическое представление о философии, как рациональной приуготовительнице человеческих путей, можно противопоставить скепсису. Едва ли возможно оспорить его постулат, что объективные науки и философия не могут отделиться от конкретной субъективной жизни и значимых проблем исторической жизни.

В критической реконструкции развития науки, которое тесно связано с именем Галилея, Гуссерль пытается противопоставить свою точку зрения естественнонаучному объективизму, придерживающемуся идеи истинного, от субъективных воздействий независимого бытия. Решающий шаг к естественнонаучному мышлению Гуссерль усматривает в математизации природы. Исходный мотив к этому шагу он обнаруживает в мире донаучного опыта. Так, геометрическая методика оперативного определения отсылает к донаучному, требуемому жизненной практикой процессу обмеривания. Гуссерль производит набросок развития от практического измерения к чисто геометрическим мыслительным операциям, к геометрическому идеальному, с его предельными формами. В процессе такого развития дело идет, по Гуссерлю, к опустошению первоначального смысла геометрии. То, что ее первоначальный смысл состоял в том, чтобы быть методом практического миропозпания, со временем отходит па задний план. Геометрически-идеальные объекты, геометрическое пространство, геометрическая плоскость и т. д. представляют собой идеальные конструкты. В этом методическн-идеализирующем виде они передаются дальше в культурно-научных пределах. Они предоставляют возможность снова и снова обрабатывать с их помощью новое, и вместе с тем предлагают мир идеальных предметностей в качестве рабочего поля. Они остаются в распоряжении в качестве идеальных конструктов, не требуя всякий раз новой экспликации своей смысловой структуры.

Эти мыслительные образования ведут к объективированному посредством конструкции миру идеальностей. Мир в этом мышлении представляет собой универсальную форму всех тел, и в этой форме он обусловлен конструкцией. Это пропавшее отношение к непосредственно зримому телесному миру маркирует утрату связи с жизненным миром. Жизненный мир (Lebenswelt), трактуемый в качестве мира, который в нашем конкретном практическом сознании неизменно считается истинным, конфронтирует с Идеальным объективно-научных истин. При этом происходит щедрое на последствия смещение смысла: символически-математические теории наслаивают жизненный мир — что исходно было методом познания, возвышается до истинного бытия. При таком смысловом смещении не учитываются сообразные сознанию смысловые импликации тех идеальных структур, понятии, положений и теорий, которые всегда входят в состав подобных образований.

Своей критикой Гуссерль указывает на то, что одно только пассивное перенятие, без самостоятельного понимания, способно превратить ученого в техника своего собственного метода. В противоположность этому Гуссерль отрицает противопоставленность обрисованного развития, которое он подразумевает под понятием объективизма, своей трансцендентально-феноменологической позиции. Объективизм движется на почве заданного мира и спрашивает о его объективной истине. Трансцендентально-феноменологический тезис противостоит тому, что в переживании сознания донаучной жизни развертывается смысл и значение объективного мира. В гуссерлевском тезисе о соотнесенности наук с жизненным миром содержится суть его критики самосознания объективизма. Эту отстаиваемую соотнесенность (Rückbeziehung) не так уж легко видеть, если не представлять себе с достаточной ясностью, какое значение жизненный мир имеет в качестве основания.