И в нынешний четверг, когда дело явно шло к государственному перевороту, а на шее писателя висела необходимость хоть как-то продвинуть роман, не хотелось ему вникать в существо возникших передряг.

И потому велел Вере Васильевне сообщить Диме, будто он уехал уже в город, пусть, дескать, выпутываются собственными силами.

Предстояла серьезная встреча с Агасфером, и Станислав Гагарин желал сохранить ясными ум и душу, не затуманиваться житейскими проблемами, они возникали в фирме ежечасно, и тогда все бросались за разрешением их к шефу.

То ли он приучил подчиненных к такому порядку, то ли набрал бестолковых помощников, в любом случае состояние духа сочинителя было архихреновым, потому он и положил себе на четверг: не дергаться. А вечером Татьяна Павлова расскажет ему про возникший расклад.

Сказано — сделано.

После завтрака он закончил главу с Конфуцием, прочитал Вере эффектную, как представлялось автору, концовку и пошел провожать супругу на автобус — собралась в Одинцово.

Затем, прогуливаясь, заглянул в гараж, отметил, что на спидометре двенадцать тысяч пятьсот пятьдесят восемь километров, оглядел кипы рукописей, которые предстояло еще разобрать, и двинулся к гастроному — навестить Тамерлана.

Оказалось, что земляк его нынче в отгуле. Что делать, прихватил батон за четвертной — ровно в сто раз дороже Догайдаровского хлеба! — на почту заходить не стал, торопился к письменному столу, чтоб успеть до прихода Фарста Кибела написать хоть пару страничек.

Этого сделать не удалось.

По радио кипели страсти. Съездом руководил вовсе не Хасбулатов, и по некоторым репликам Станислав Гагарин понял: в Кремле случилось н е ч т о.

На все лады упоминали о некоем обращении президента, суть его предстояло еще выяснить нашему герою, а пока говорилось о необходимости выслушать министра безопасности и милицейского начальника, а также Грачева, который, дескать, в госпитале лежит.

Что там со здоровяком-десантником приключилось — неизвестно, но вскоре министр обороны в зале появился и коротко, по-армейски, выступил вслед за Баранниковым и Ериным.

Все трое заверяли съезд в лояльности, верности Конституции и закону, а Хасбулатов вновь заруководил съездом, не забывая повторять, что глава государства нанес ему смертельное оскорбление.

Пока Станислав Гагарин пытался сообразить, что же н а к о л б а с и л неуправляемый д у ш к а популист, видать, п е р е л о ж и л накануне лишку, не подозревая о затеянном против него настоящем заговоре, время подошло к перерыву, тогда и показали вновь в двух эфирах сразу — по радио и на ТВ — злополучный с п и ч, обращенный к народу.

Накануне весьма метко и к месту охарактеризовал Хасбулатов обратную связь президента с обществом, когда зачитал информацию главе государства от советника имярек:

«Разгоняйте съезд, Борис Николаевич! По нашим расчетам вас поддерживают девяносто процентов населения…»

Обращение президента, повторяемое в эфире, они слушали уже втроем: Вечный Жид пришел в дом писателя вместе с Магометом.

— Обсудим последние события по отношению к объекту, — сказал Агасфер. — Позднее придет еще один наш соратник.

— Я его знаю? — спросил Станислав Гагарин.

— Как будто бы, — улыбнулся Вечный Жид.

Пока депутаты Седьмого Съезда народных депутатов расходились для перекусона, Агасфер распластал принесенный хозяином свежий батон и принялся аппетитно намазывать куски белого хлеба сливочным маслом. От наваристых щей Фарст Кибел и Магомет отказались.

Последний застенчиво сообщил, что совсем недавно лакомился люля-кебабом, но бутерброд, сооруженный партайгеноссе Агасфером, схарчит за милую душу.

Заседали, как водится, на кухне.

— Не записать ли мне десятое декабря девяносто второго года как некий термидор или брюмер? — спросил у Вечного Жида Станислав Гагарин. — Какую аналогию выхватить из истории? Якобинский переворот или разгон Учредительного собрания?

— Вы ведь знаете, партайгеноссе письменник, — история не повторяется однозначно, — уклончиво и с долею укоризны промолвил Агасфер. — Потерпите… Сегодня вы сами делаете историю. Уже спасли Москву и вскоре спасете Россию.

— Честно говоря, мне кажется, что президент напрасно положился на всенародный опрос, — заметил Магомет. — Неоправданно рискует, ставит на карту все. В политике так нельзя…

— Ладно, — прихлебнув из чашки с чаем, решительно сказал Станислав Гагарин, — пусть с президентом разбирается Съезд народных депутатов. Как я понимаю, наша задача — спасти всенародно — тьфу! — избранного главу государства от наемного убийцы. Вернее, не его, а Россию, против народа которой используют сей акт, развяжут массовый террор, организуют избиение патриотов. Поэтому volens-nolens, а я готов жизнь положить за президента, хотя и не выбирал его, более двадцати лет зная, чего он стоит.