— государственный демократизм;

— младопатриотизм;

— белый коммунизм.

Получаемая в итоге политическая матрица «3 x 3» и представляет собой неоконсервативный проект. То, насколько он реализуем, зависит от ответа на вопрос: что мы имеем в виду под ценностями, тем более традиционными, и уж тем более с учетом советского периода. Все остальные вопросы напрямую зависят от того, способны ли мы дать ответ на вопрос о «ценностях для постперестройки».

Переоценка ценностей

Мы осознаем, что ответ на этот вопрос придется искать в рамках существующей реальности, исходя из нее и воздействуя на нее. Из той реальности,

— которая, с каждого угла кричит нам о размере катастрофы, переживаемой обществом и страной;

— в которой на повестку дня уже встал вопрос о принятии всем обществом ценностей криминального мира;

— в которой именно худшие черты предшествующего периода воспроизводят себя свободно и безнаказанно;

— в которой ненависть уже проникла в культуру, а гуманизм терпит одно поражение за другим;

— в которой полным ходом идет дискредитация всех так называемых «старых религий», с крушением коммунизма уже не знающих новых путей разрешения противоречий между природой и человеком;

— в которой Запад, куда обращены наши взоры, на деле мстит нам за то, что мы проиграли.

Но проиграли ли мы?

Вот вопрос, без ответа на который нельзя идти дальше.

Признаемся в том, что он мучает нас всех, вне зависимости от того, каковы наши политические убеждения, вне зависимости от того, сколь хорошо удалось нам приспособиться к новой реальности. Ибо если мы проиграли, то это реальность нового ада и все мы его «аргонавты».

Неоконсерватизм, прежде всего, отказывается признавать поражение. В этой деформированной до предела реальности он ищет сильные ее стороны. Он говорит — все нормально; поражение — это иллюзии, мы в начале пути, и мы победим.

Поражение коммунистической идеи есть тот исходный пункт, та фундаментальная предпосылка, вне которой нет конца истории, нет победы либеральной модели и ее универсализации, нет победы общечеловеческих ценностей и общечеловеческого государства — как результата этой победы. Поэтому вопрос о «поражении коммунизма» требует самого серьезного рассмотрения. До сих пор такого рассмотрения не проводилось вообще.

Номенклатурщики, возвестившие о капитуляции, перекрасившиеся коммунисты, оставшиеся марксистами самого элементарного типа, стремились выводить все из экономики, из уровня потребления, из недостатков сверхцентрализованной советской системы. Такой «экономизм» и привел к тем результатам, которые мы имеем. В научном плане он — за чертой обсуждения. Мы просто отказываемся обсуждать подобный примитив и адресуемся к тем, кому надоела «трескотня» о рынке и административно-командной системе и кто понимает, что пора говорить всерьез о серьезном.

Мы согласны с профессором Фукуямой в том, что победой можно считать именно победу идеи. И — что именно идеальный мир определит в конечном счете мир материальный. И — что в конце концов сфера сознания с необходимостью воплощается в материальном мире и даже творит этот мир. Мы отрицаем убогое перевертывание гегелевского идеализма в любой форме, вне зависимости от того, осуществляется ли оно так называемыми «марксистами» или школой материалистического детерминизма журнала «Уолл стрит джорнэл».

В конечном счете мы признаем, вслед за Френсисом Фукуямой, и то, что китайская реформа, равно как и так называемая реформа, якобы, проводимая в последнее время в СССР, — не есть закономерное следствие победы материального над идеальным, не есть признание того, что идеологические стимулы не смогли заменить материальных, вследствие чего и пришлось «апеллировать к низшим формам личной выгоды». И пора наконец-то и нашим лидерам, вслед за Фукуямой, признать, что СССР накануне реформ не находился в таком уж материальном кризисе, чтобы возможно было предсказать столь стремительный развал экономики и государства, проводимые под видом реформ.

Наконец, мы согласны и с тем, что ответ по поводу происшедшего в СССР следует искать не в сфере экономики и даже не в социальной сфере, а прежде всего и по преимуществу — в сознании советской элиты и ее лидеров.

Но именно этот процесс мы трактуем отнюдь не в пользу «конца истории».

Доклад, прочитанный на заседании клуба «Постперестройка» 14 ноября 1991 г.

«День», № 24, 1991.