Разведчики заехали с косяком на бригадный двор. Григораш остался поить и кормить лошадей, а Потапыч с Кряжевым переодели Лелю в солдатскую форму — нашли в тороках старенькую, — и, прихватив с собой Лошадию, поехали в штаб полка. Он размещался в доме председателя колхоза. Всадники заехали во двор. Леля продолжала спать на руках у Кряжева.

— Проснись, Леля Дмитриевна, приехали. Сейчас отца увидишь, — ласково сказал он.

— Папу? Прямо сейчас? — вскинулась она. — А где он?

— Вот в этом курене.

Леля закричала надрывно:

— Папа! Папа! Я здесь! — и забилась в его руках, хотела соскочить на землю.

Потапыч быстро спешился, принял Лелю из рук Кряжева, бережно опустил на землю. Она закачалась — закружилась голова, в глазах потемнело; сержант поддержал ее.

На открытую веранду вышел полковник Мирошников, худощавый, стройный, с темными усами, недоуменно пригляделся к ней.

— Папа, это я!.. — разрыдавшись, она пошла к нему, протягивая руки, как слепая.

Он спрыгнул к ней с веранды.

— Дочурка!.. Леля моя дорогая!

Мирошников подхватил дочь на руки, прижал к груди и понес в дом.

Потапыч и Кряжев поспешно закуривали, пряча глаза друг от друга.

К ним из штаба вышел начальник полковой разведки капитан Овсяник.

— Ну, как сработали, орлы?

— По всей форме доложить, товарищ капитан? — спросил сержант, козыряя.

— Можно без формы, если удачно.

— Удачно, товарищ капитан! В станице Дольской обнаружена танковая дивизия. Фрицы чистят перышки…

— То есть?

— Фриц производит мелкий ремонт танков, играет на гармониках, загорает — жирует, значит.

— Ясно, Потапыч, продолжай.

— Заползли мы прямо в станицу и все аккуратненько высмотрели: склады горючего, боеприпасов, сарай с арестованными…

— Короче, Потапыч. В штабе с деталями выложишь.

— Вертаясь с разведки, мы увидели и услышали, как три «мессера» за кем-то гоняются, расстреливают, значит, из пулеметов и пушек, мы повернули, чтоб узнать, что там такое, а к нам навстречу — косяк племенных кобылиц с жеребятами и эта девочка, которая оказалась дочка нашего комполка… — голос старшины смялся. Он крякнул, покашлял, крепко потер щеку.

— Ну, молодцы, братцы! — похвалил капитан. — Пойду доложу начальнику штаба. Ты, Потапыч, далеко не уходи, будь на подхвате.

— Слушаюсь, товарищ капитан!

У коновязи призывно заржала Лошадия. Кряжев подошел к ней, погладил шею.

— Тоскуешь, красавица? Погоди, Леля отдохнет и выйдет к тебе. Потапыч, слышишь? Леля говорила, что в переметной суме документы коневодов и бумаги на лошадей. В штаб дивизии сдадим, что ли?

— А то ж куда? Достань их.

Кряжев извлек из сумы клеенчатый сверток, пистолет и несложенный нож.

— Ого! Леля, оказывается, была вооружена. А нож-то какой! — Он нажал кнопку, и лезвие ушло в рукоятку.

— Это, наверно, оружие того диверсанта, которого придушил Лукьян Корнеевич. Спрячь, потом отдашь трофеи Леле.

У двора остановилась «эмка». Из нее быстро вышел комдив. Ему уже сообщили об успешной разведке и появлении в полку дочери полковника Мирошникова.

Спустя некоторое время к штабу полка в сопровождении эскадрона Петрунько подъехала колонна мотоциклов с пленными немцами. За рулем переднего мотоцикла сидел сам эскадронный.

Под потолком штабной комнаты горела десятилинейная керосиновая лампа. Окна были плотно завешены. За столом и на лавках вдоль стен сидели командиры и комиссары эскадронов, штабные работники. Они собрались, чтобы обсудить данные разведки и разработать операцию по прорыву в тыл врага. Комдив сказал, обращаясь к полковнику Мирошникову:

— Ваши разведчики — молодцы, Дмитрий Лукьянович! Ценных языков добыли. Очень любопытные птички эти офицеры, скажу я вам! Так что жду наградные листы.

— Товарищ комдив, надо бы представить к награде и Лелю Дмитриевну, — сказал старший лейтенант Петрунько. — Ведь каких лошадей спасла!

— Правильно, — раздались голоса командиров.

— Я беру Лелю Дмитриевну в свой эскадрон, — добавил Петрунько.

— Не возражаю, — ответил комдив. — Ну, ладно, товарищи, продолжим разработку операции. Пленные офицеры и солдаты подтвердили данные разведки и, можно сказать, неплохо дополнили их. Капитан Рихтер был довольно разговорчив и не врал, понимал, что ему это зачтется. Кстати, товарищи, знаете, зачем им нужны были буденновские лошади? Оберст фон Штюц хотел подарить их самому Герингу! А подарил нам: двух офицеров, своих ближайших помощников, трех унтер-офицеров, четырнадцать солдат и двенадцать мощных мотоциклов с колясками.