Поэтому события десяти последовавших затем месяцев имеют совершенно особенный интерес, как развитие единственной великой морской кампании, спроектированной этим величайшим военачальником новых времен. Равным образом со стороны его противников, на долю которых пришлась более трудная задача – оборона, были обнаружены дальновидность, способность к целесообразным комбинациям, быстрота и решительность, которые показали, что эти противники в своей стихии не были не недостойными соперниками великого императора. Более того, Наполеон должен был уступить им здесь, так как не мог вполне понять условий моря. Привыкнув своей предусмотрительностью и непреклонной волей попирать препятствия, он не хотел верить, чтобы трудности моря в борьбе с искусным противником не могли быть побеждены неискусными людьми, управлявшими вверенными им грандиозными машинами… Как метко сказал талантливый французский писатель: «Только одной вещи недоставало победителю под Аустерлицем – полного понимания трудностей морской службы».

При паровых судах, может быть, это неравенство профессиональных знаний и опытности моряков враждебных сторон имело бы сравнительно столь небольшое значение, что воинское искусство Наполеона, в пользу которого было еще и преимущество инициативы, перетянуло бы чашу весов на его сторону. При парусных же судах этого не могло быть: изучая историю Трафальгара, должно помнить, что морское превосходство Великобритании состоит не в числе ее кораблей, а в знаниях, энергии и настойчивости ее адмиралов и моряков вообще. В столкновениях с противником численность ее эскадр была, в выгоднейших для нее случаях, такая же, как и у противника. В сущности, шла борьба между морскими комбинациями Наполеона и глубоким знанием своего дела со стороны британских офицеров, избегавших эксцентрических движений, на которые он неутомимо старался их вынудить.

В декабре адмиралам Вильневу и Миссиесси были сообщены подробные инструкции для исполнения плана 29 сентября. Миссиесси, оставив Рошфор, должен был направиться между Азорскими и Канарскими островами, стараясь избежать встречи с британскими эскадрами, крейсировавшими у Бискайского берега Испании, идти прямо к Мартинике, взять британские острова Санта-Лючию и Доминику и по прибытии Вильнева вступить под его команду. В исполнение этих приказаний Миссиесси прорвался из Рошфора 11 января. На следующее утро он был усмотрен сторожевым судном, принадлежавшим к блокировавшей эскадре, но та по каким-то причинам была под ветром относительно своего поста, и французский адмирал беспрепятственно достиг Мартиники 20 февраля. 24-го числа этого месяца шесть британских линейных кораблей под начальством контр-адмирала Кокрена отплыли в погоню за Миссиесси со своей станции под Ферролем, где их место было занято равносильным отрядом, отделенным от эскадры, которая блокировала Брест.

Вильнев имел приказание идти от Тулона прямо в Кайенну, отбить принадлежавшие прежде голландцам колонии в Гвиане, соединиться с Миссиесси, доставить подкрепления на Гаити и лечь на обратный курс в Европу не позже чем через шестьдесят дней после достижения Южной Америки. С соединенными таким образом эскадрами он должен был подойти к Ферролю, освободить блокированные там французские суда и привести весь свой флот – тогда уже в числе двадцати линейных кораблей, – в Рошфор. «Результатом вашего крейсерства – писал ему Наполеон, – будет обеспечение наших колоний против всякой атаки и отнятие у противника четырех голландских колоний на материке, так же как и других британских островов, какие окажутся под силу нашей эскадре». Шеститысячный отряд был посажен на суда эскадры для береговых операций. Оба, Вильнев и Миссиесси, получили строжайшее запрещение выделять для этой цели десант из судовых команд, и это решение великого императора достойно постоянной памяти и в наши дни.

Вильнев был готов к отплытию в начале января, но ему прежде всего надо было усыпить бдительность Нельсона, который, как ему было известно, крейсировал во вверенном его командованию районе между Маддаленскими островами и мысом Сан-Себастьян на испанском берегу, держа под Тулоном сторожевые суда, всегда знавшие о местонахождении своего адмирала. Поэтому Вильнев нашел необходимым выждать ветра, достаточно сильного для того, чтобы можно было пройти в первую же ночь около ста миль. В течение двух недель ветер колебался между северо-восточным и юго-западным направлениями – т. е. был попутный для Вильнева, но слишком слабый – и только 17 января перешел к северо-западу с признаками приближавшегося шторма. На следующее утро Вильнев выслал отряд судов, поручив ему прогнать неприятельских разведчиков, и когда последние скрылись из виду, вышел с эскадрой в числе десяти линейных кораблей и семи фрегатов. Нельсон с одиннадцатью линейными кораблями был тогда на якоре в Маддаленской бухте.

Следуя плану Наполеона – ввести в заблуждение британского адмирала, французская эскадра направилась к южной оконечности Сардинии, как будто бы целью ее был путь на восток. В течение ночи за ней следовали по пятам фрегаты неприятеля, которые отошли не далее, чем это было необходимо для избежания плена. В десять часов они были близко, и в два часа утра, удовлетворенные своими сведениями о курсе французов, оставили последних и поспешили к Нельсону; ветер тогда дул от норд-веста с силой настоящего шторма. Двенадцать часов спустя с флагманского судна. Нельсона был уже усмотрен их сигнал о том, что неприятель в море, а через два часа после того британская эскадра была уже на ходу. Будучи не в состоянии вылавировать через западный выход при таком шторме, она прошла с наступлением ночи через узкий восточный проход в линии кильватера, причем головным был корабль Нельсона, а другие правили по кормовым фонарям своих передних мателотов. По выходе из порта эскадра приняла к югу, и в течение ночи, беспокойной, при частых шквалах, держалась вдоль восточного берега Сардинии. Фрегат «Сихорс» был послан вперед в обход южной оконечности острова с поручением постараться снова увидеть неприятеля.

Ночью ветер переменился на SSW и дул с большой силой весь день 21-го числа. Утром 22-го эскадра, все еще борясь с юго-западным штормом, была в пятидесяти милях к востоку от южной оконечности Сардинии. Здесь к ней вновь присоединился «Сихорс», который накануне видел французский фрегат, направлявшийся к Кальяри, но не видел главных сил противника. 26-го числа Нельсону удалось достигнуть Кальяри, где, к своему утешению, он не нашел французского флота. Там даже ничего не знали о его движениях, но в тот самый день фрегат «Феб», пришедший с запада, сообщил, что в Аяччо стоит на якоре 80-пушеч-ный французский корабль, почти без мачт. Британская эскадра направилась тогда к Палермо, куда и прибыла 28-го числа. Так как подходы с запада к Сардинии, Сицилии и Неаполю были хорошо защищены, то Нельсону пришлось допустить только одно из двух: или что французы, несмотря на южный шторм, успели пройти на восток между Сицилией и Африкой, или что они были вынуждены возвратиться назад вследствие понесенных от шторма аварий. Во втором случае он не имел уже возможности догнать их, в первом – он должен был следовать за ними. Поэтому, послав сторожевые суда на разведку в море и три фрегата для возобновления наблюдения за Тулоном, он изменил свой курс вдоль северного берега Сицилии и 30 января прошел через Мессинский пролив на пути в Египет.

Вильнев действительно возвратился в Тулон. В первую ночь от его эскадры отделились 84-пушеч-ный корабль и три фрегата, причем первый, потеряв мачты, укрылся в Аяччо, что и было известно Нельсону. В течение следующих суток, когда ветер переменился на юго-западный, еще три линейных корабля Вильнева потерпели аварии. Будучи вынужден вследствие дувшего шторма держать на восток и зная, что два неприятельских фрегата выследили его курс, адмирал боялся, что ему придется встретиться с британской эскадрой при невыгодных условиях, и решил отступить.