Поступали сведения о первых убитых и раненых.

22 и 23 октября 1923 года баррикадные и уличные бои велись в разных районах города, и хотя силы правительства во много превышали силы повстанцев, красный Гамбург стоял неколебимо. Эрнст Тельман, не ведая страха, под пулями врага появлялся на велосипеде то на одной баррикаде, то на другой, и один вид пролетарского вождя воодушевлял восставших.

Вечером 23 октября Эрнст находился на баррикаде в рабочем районе Бармбек, где шли особенно ожесточенные бои. Тут и нашел его курьер ЦК с роковым решением о недопустимости восстания. Первым эту страшную новость узнал молодой докер с окровавленным бинтом на голове. И курьер, честный старый рабочий, преданный партии, был сбит на землю пощечиной. Эрнст не успел перехватить руку, только что сжимавшую винтовку.

Советская журналистка, писательница Лариса Рейснер, находившаяся в те драматические дни в Германии, писала: «Весь рабочий Гамбург точно так же схватился за щеку и ослеп от боли, получив приказ ликвидировать восстание».

Через час собрались члены революционного штаба.

Тельман коротко рассказал о решении ЦК, которому следовало подчиниться в новых условиях.

– Поскольку мы оказались в изоляции, - Эрнст старался говорить спокойно, - нам нельзя стремиться к захвату власти ни в Гамбурге, ни в стране. Это нереально. Это было бы авантюрой. Наша главная задача, товарищи, - Тельман внимательно посмотрел на всех, - показать буржуазии, что рабочий класс способен бороться за свою свободу. И мы должны сделать все, чтобы восстание не потопили в крови. Надо организованно, с минимальными потерями отступить...

Члены комитета решили изменить тактику, продумали и подготовили пути отхода, условились, как продолжать нелегальную работу после восстания.

– Всем вам, товарищи, - Тельман встал, расправил под ремнем гимнастерку, - сейчас надо на баррикады. Рабочие должны знать, что коммунисты с ними в самую трудную минуту. И помните: восстание - это только первый, самый первый шаг нашей борьбы. Сегодня необходимо до конца понять: путь к полной победе долог...

...Неподалеку от баррикады в Эпендорфе Эрнст на противоположной стороне улицы неожиданно увидел мальчика лет пяти. Несмотря на холодную погоду, ребенок был одет в короткие кожаные штанишки. Лямки крест-накрест перепоясывали худенькое тельце. Из-за лямок торчал игрушечный пистолет. Малыш волочил по панели большую плетеную корзину. Когда Тельман подошел поближе, он увидел, что корзина битком набита игрушками: пятнистый плюшевый заяц, такой же облезлый и несчастный с виду волк, деревянная лошадиная голова с выщипанной гривой, оловянные солдатики, грузовичок и кукла с огромными ресницами и маленьким открытым ртом.

Увидев Тельмана, мальчик обрадовался:

– Дяденька! Дяденька, помоги корзину донесли!

– А куда ты несешь ее?

– На баррикаду!

– На баррикаду?
– удивился Эрнст; - Зачем?

– Воевать с буржуями!
– Мальчик доверчиво и открыто посмотрел на незнакомого вооруженного человека.

Тельман с горечью улыбнулся.

– Где ты живешь?
– спросил он.

– Там.
– Малыш показал рукой в противоположную от баррикады сторону.
– Далеко.

Не раздумывая больше, Тельман посадил мальчонку на плечо, взял под мышку корзину и быстро зашагал к баррикаде.

– Зовут тебя как?

– Пауль.

– А где твой отец? Мать дома?

– Дома только сестренка. Мама и папа сражаются! Защитники баррикады,- увидев Тельмана с мальчиком, невольно развеселились:

– Смотрите-ка! Еще два бойца в нашем строю!

Тельман опустил мальчика на землю, поставив рядом корзину.

Их плотным кольцом окружили рабочие;

– Да это же Пауль! Сын Ганса Лийдау!
– воскликнул пожилой рабочий.
– Мы соседи.

– Вот ты его и отнесешь домой.

Поговорив с защитниками баррикады, Тельман на велосипеде в сопровождений двух рабочих поехал в Бармбек. Уже издали было видно, что на баррикаде, перегородившей узкую улицу, идет жестокий бой. В треск оружейной перестрелки врезалась частая дробь пулемета. На помощь полиции пришли армейские части. Рабочие с трудом сдерживали натиск.

По приказу Тельмана защитники баррикады начали отходить. Сначала покинули свои позиции те, кто вел огонь из верхних этажей каменного дома, превращенного в опорный пункт. Они по одному выходили из подъездов и присоединялись к отряду на баррикаде.

– Остается пять человек!
– приказал Тельман.
– Остальные отходят. Мы прикроем!
– Эрнст, сняв предохранитель пистолета, устроился у поваленной афишной тумбы.

Рядом с ним, сжимая в руках винтовку, лежал Вилли Гольдшмидт, смуглый, с орлиным профилем; бисеринки пота выступили на его лбу. Он всматривался в перспективу улицы - она была пуста, видимо противник готовился к новой атаке. Впрочем, «Вилли» - псевдоним, партийная кличка этого молодого человека. Настоящее его имя - Давид Ломадзе, он сын грузинского революционера-подпольщика, зверски убитого царскими жандармами. Давид создавал комсомол в Грузии, в начале 20-х годов его направили на учебу в Венский университет, постигать государственное право.

Когда в Германии в 23-м году начались революционные выступления рабочих, интернациональный долг позвал Ломадзе в Берлин. Здесь он и познакомился с Тельманом. Эрнст сразу проникся симпатией к пылкому молодому революционеру, пригласил его в Гамбург. Накануне восстания, вечером 22 октября, Давид Ломадзе, оказался на заседании Приморской организации компартии. Когда ему было предоставлено слово, он сказал:

– Если мы умрем завтра на баррикадах, народ нас не забудет. Но если мы сбежим, как зайцы, нам уже никто и нигде не поверит.