Ее тон обеспокоил Флина.

— Ну, ладно, ладно, — заторопился он. — Я просто так спросил, чтобы поболтать о том о сем…

— Болтай с тем, кому интересно тебя слушать, — отрезала Мамаша, — а меня оставь в покое!

Флин решил, что ему лучше убраться подобру-поздорову. Уоппи последовал его примеру. Оба поднялись в комнату Эдди.

Эдди читал, лежа в постели.

— Салют, подонки! — Он был в хорошем настроении. — Что нового?

— Завтра вечером будем собирать урожай, — объявил Уоппи. — В «Трибуне» появилось объявление.

— Миллион! — воскликнул Эдди. — Вы представляете себе это, типы? Вот мы, наконец, и богаты!

— А что ты сделаешь со своей долей, когда получишь ее? — поинтересовался Уоппи.

— Куплю остров в море, на юге, и заселю его девочками в прозрачных юбочках.

Уоппи рассмеялся и хлопнул себя по ноге.

— Вечно ты со своими девчонками! А я… открою ресторан. Мои спагетти станут самыми знаменитыми во всем мире.

Флин, который равнодушно слушал их, неожиданно спросил:

— А что они там химичат в комнате девочки, Эдди?

Эдди перестал смеяться. Глаза его округлились, он был явно удивлен:

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что ты слышал. Моя комната рядом, и я слышу там постоянную возню. Видел, как туда входил Док со шприцем. И Слим тоже, тихонько вползает с ним туда. В прошлую ночь он оставался там с одиннадцати до четырех утра.

Эдди быстро встал.

— Что ты там поешь?.. Вспрыскивание?

— Ты правильно понял. Док держал шприц, когда входил к ней в комнату. Думаешь, он усыпляет ее?

— Зачем ему это?

— Я ничего не знаю… Потому и спрашиваю тебя. А Слим, что он-то там делает?

Эдди стал быстро натягивать одежду.

— Слим?! Неужели эта грязная скотина имеет виды на малышку?

— Я уже тебе сказал, что ничего не знаю. А Мамаша страшно рассердилась, когда я о ней заговорил.

— Пойду с ней поговорю, — решил Эдди. — Если Слим собирается с ее помощью излечиться от своих комплексов, я больше не играю. Всему есть свои пределы, а уж это, видит Бог, переходит все границы.

— Лучше не надо, — предостерег его Уоппи с беспокойством. — Это не понравится Мамаше. Не вмешивайся в это дело.

Эдди не обратил на его слова внимания.

— Постереги лестницу, — бросил он Флину. — Запой, если Мамаше вздумается подняться.

— Заметано, — ответил Флин.

Он вышел на лестничную площадку и облокотился о перила.

Эдди провел расческой по волосам, повязал галстук и направился к комнате мисс Блэндиш. Ключ торчал в замке. Он повернул его и вошел.

Девушка распласталась на кровати под одеялом и смотрела в потолок.

Эдди закрыл дверь и подошел к ней.

— Салют, девочка! Как дела?

Мисс Блэндиш, казалось, даже не заметила его присутствия. Она по-прежнему смотрела в потолок.

Эдди положил ей на плечо руку и тихонько потряс ее.

— Проснитесь, малышка! Что с вами?

Она медленно повернула голову и посмотрела на него. Глаза были бессмысленными, а зрачки расширены.

— Уходите, — пробормотала девушка.

— Вы меня знаете… Это я, Эдди. Проснитесь! Что с вами?

Она закрыла глаза. В течение нескольких минут лежала молча, потом медленно заговорила, как медиум в трансе.

— Я хотела бы умереть… Сны… лишь ужасные сны. Есть один мужчина, который приходит… Он как будто реальный, но, наверное, не существует. Высокий, худой, от него мерзко пахнет. Он стоит передо мной и говорит, говорит… Я не понимаю, что он говорит. Я притворяюсь мертвой. Но он остается подле меня часами и все бормочет. Когда он приходит, мне хочется кричать. Но если я закричу, он поймет, что я не мертвая. Почему же он ничего не делает со мной? — неожиданно простонала она.

Эдди отступил. Холодный пот выступил у него на лбу от этого внезапного крика. Он с беспокойством посмотрел на дверь: не слышала ли чего-нибудь Мамаша?

— Если бы он сделал что-нибудь… Это было бы лучше, чем видеть и слышать его в течение долгих часов. И говорит… говорит… Я хотела бы, чтобы он сделал хоть что-нибудь…

Флин просунул голову в дверь.

— Рискованно оставаться тут, Эдди. Почему она кричит?

Эдди вытолкнул его в коридор, вышел вслед за ним и запер дверь на ключ; потом вытер лицо, мокрое от пота.

— Что там происходит? — спросил Флин.

— Ужасные вещи! Бедная малышка, для нее лучше было бы умереть.

— Смерть никому не улыбается, — возразил Флин.