Мне было страшно. Я вжимался в тело исполина, как испуганный ребенок прячется на груди у отца. Не знаю, сколько времени прошло до того, как я пересилил себя, расцепил окостеневшие руки, оттолкнулся ногами и, не открывая глаз, полетел в пустоту. Искать путь обратно не было сил. Собственно, сил не было даже для того, чтобы просто открыть глаза.

Простыни были гладкими и прохладными на ощупь. «Это наверняка шелк», – подумал я, стараясь не думать больше ни о чем. «Все будет хорошо, пока я не буду шевелиться, – сказал я себе, – не будет ни больно, ни страшно». Сейчас тело невесомо и нечувствительно, как дым; пусть так остается и дальше.

И тотчас щеки обожгло словно ударом плети. Я вскочил, тараща глаза в полутьму, – и тут же скорчился: тело болело, все, целиком, будто меня окатили кипятком. Силуэты, нависшие надо мной, придвинулись. Я подался назад и полз по шуршащей простыне на пятках и ладонях, как насекомое, – пока не ткнулся затылком в изголовье. Кровать дрогнула.

Наверное, я даже заорал, потому что одна из громоздких фигур проговорила:

– Тише, тише! Ты чего?!

Полутьма рассеивалась. Вернее, способность видеть возвращалась ко мне. В этой комнате было довольно светло, и Макс держал меня за плечи и почти кричал:

– Успокойся, успокойся! Все нормально! Все в порядке, я тебе говорю!

Позади него стояли еще двое. Но я не смотрел на них. Я смотрел на Макса. Волосы его были гладко причесаны, откинуты назад, но на бледном, слегка опухшем лице синели многочисленные кровоподтеки. Красная рубаха разорвана в нескольких местах, ворот оторван напрочь, на голой груди покачивается золотой знак Дракона.

– Я это, я! Узнал? Никита! Это – я!

– Отпусти...

Ого, оказывается, я еще и говорить связно могу...

– А? Что?

– Отпусти! Больно!

Макс отпрянул.

Я все еще не верил в то, что видел. Как это? Комья воспоминаний о перенесенной битве пухли в голове. И то, что я помнил, никак не вязалось с тем, что теперь окружало меня. Я лежу на настоящей кровати, в какой-то комнате с каменными, отполированными до красных отблесков стенами, в ногах у меня скомканная кучкой черная простыня, тело мое изломано и избито, но я жив! И Макс...

– Сейчас, сейчас... – Он протянул мне глиняную плошку с водой, я жадно выпил, стер капли с подбородка, посмотрел на свою руку. Сплошь подтеки грязи и крови. И какой-то бело-зеленой дряни. Дьявольщина... Я уронил руки на постель. От штанов остались одни лохмотья, ниже колен штанов попросту не было. Сапоги вот только почти не пострадали, но и они по самые голенища забрызганы кровью. Под горлом теплеет Золотой Дракон, торс обнажен и покрыт густым слоем грязи, в которой глубокими канавками краснеют воспаленные раны.

Было все это, было – восставшие мертвецы, смертельная битва, спасительное небытие... С усилием помотав головой, я вдруг заметил, что Макс давно о чем-то рассказывает:

– Понимаешь, это большая удача! Это, можно сказать, чудо! Встретить здесь, в этом кошмаре, такого... Никита, посмотри на меня, не отрубайся. Нам сейчас нужно идти... Нужно поспешить.

– Где мы? – прервал я его.

– В Пылающих Башнях, где же еще!

– А ты... – Почему-то мне вспомнилась та ночь, когда я узнал, что Макс отдал меня Мертвому Дому. Мне стоило большого труда отогнать от себя это воспоминание.

– А я и не помню, как здесь оказался, – бледно улыбаясь, говорил оружейник. – Последнее, что помню, так это как мы с тобой взобрались на вершину и увидели замок Создателей. И все, дальше словно провалился куда-то... А он мне говорит: я никак не ожидал, что на Скале будут люди из общего мира! Он мгновенно привел меня в чувство... я так обрадовался! – Речь Макса все ускорялась. Или это просто потрясенное мое сознание не могло угнаться за его словами? Так или иначе, я понимал из того, что говорил оружейник, едва ли половину.

– Погоди, погоди... Кто он? Что произошло?

– Нет, нет, годить не годится... То есть тьфу ты!.. Понимаешь, у него теперь очень мало времени. Так все закрутилось. Я знаю, что тебе досталось, но... Вставай! Ты идти можешь? Сейчас... Эй, помогите мне!

Двое за его спиной зашевелились. Когда я увидел их, я не смог даже закричать. Я вжался затылком в изголовье жалобно скрипнувшей кровати.

– Спокойно, спокойно! – всполошился Макс. – Не надо, мы сами! Идите отсюда к чертовой матери!

Один был из тех – обросших шерстью человекообразных существ. Поперек морды зияла черная извилистая трещина, на краях которой висели матовые розовые капельки. Второй был человеком, сутулым и почти голым – в драной набедренной повязке. Спутанные волосы серыми веревками свисали ему на иссиня-белое лицо. Повинуясь окрику оружейника, оба тотчас остановились и, не поворачиваясь, спиной попятились к приоткрытой двери. Массивной такой двери, должно быть, обитой кованым железом, а, может, и целиком железной.