«Постарели оба, наверное», — подумал Михаил Антонович и попытался представить, насколько могло измениться лицо друга за эти годы, но ему виделись все те же пылающие щеки, горящие глаза.

Орлов опасался, что время окажется более безжалостным к классической красоте Анны, которой он так никогда и не признался в том, что она снилась ему каждую ночь. Ему казалось, что даже такое признание уже будет предательством по отношению к лучшему другу. И Михаил заставил себя отступить в тень, перестрадать молча, а вскоре — наградой за благородство — была подарена ему встреча с его Еленой, которая, может, и не была так ослепительно хороша, как Виленская, зато полюбила его всем сердцем. Ах, если бы не эта ужасная болезнь…

Поезд мчал его все дальше от могилы жены, от того лучистого берега, где на его долю выпало столько страданий, что само солнце подернулось трауром. И Михаил Антонович молча молился, чтобы в сумрачном Петербурге ему хоть слегка улыбнулось счастье.

* * *

Скомканные листы один за другим летели в камин — Сашенька Микульчина яростно рвала свой личный дневник. Теперь ей было невмоготу даже перечитывать, как еще неделю назад она восторженно расписывала на его страницах взаимность чувств с Дмитрием Олениным.

«Мой ненаглядный! Не больше часа прошло с той минуты, как мы расстались, а мне кажется, что я вечность провела в разлуке с тобой. Как я тоскую по тебе! Этого не передать никакими словами… Мысленно снова и снова рисую твое удивительное лицо, перебираю все сказанные тобой слова, и каждое, ко мне обращенное, нанизываю на нить памяти. Сердце мое изнывает по тебе. Теперь я понимаю, откуда взялся образ сердца, пронзенного стрелой! Боль невыносимая… И кажется, что оно действительно кровоточит…»

Саша смяла и эту страницу. Как же была она слепа в тот вечер, когда писала это! Боже мой, какими правдивыми ей казались тогда его большие серые глаза, каким умоляющим и влюбленным был его взгляд! Как он упорно добивался того памятного свидания в саду у графа Большакова, дававшего первый в сезоне бал! В тот вечер Сашенька ускользнула от бдительного взора матери и выскочила в сад. Как же страстно Дмитрий сжал ее тогда в своих объятиях! У Саши даже перехватило дух. Она никак не ожидала такой стремительности с его стороны, хотя втайне и мечтала об этом. Его теплые губы уже поймали ее ускользающие губки, и она от этого прикосновения едва не лишилась чувств. В голове у Сашеньки помутилось, а сердце, пронзенное сладкой болью, замерло, и ей на миг показалось, что оно больше никогда уже не будет биться. Девушка едва стояла на ослабевших ногах, и если бы Дмитрий не держал ее в объятиях, то она просто рухнула бы на траву.

Как долго они целовались в чужом саду, она до сих пор не знает. Может, пять минут, а может, целый час. Саша была готова отказаться от пищи и сна, лишь бы это удовольствие никогда не кончалось. Ее пальцы ворошили его светлые волосы, скользили по горячим щекам, но его руки действовали куда смелее…

Даже сейчас, вспоминая об этом с гневом, Саша не могла справиться с сумасшедшим волнением, которые вызывали мысли о том вечере. Лицо ее пылало, а сердце болезненно замирало, когда в теле оживали пережитые ощущения. До того дня Сашенька Микульчина даже не подозревала, что прикосновения мужчины могут доставлять такое потрясающее удовольствие. Но каждого ли мужчины? Может, это лишь Дмитрий Оленин наделен такой магической властью над женскими телами?

Саша гневно швырнула в огонь остаток дневника. Последняя запись была не докончена. В ней шла речь о том злополучном званом ужине у крестной Сашеньки, княгини Ольги Павловны Дмитриевой. Это было не далее как вчера. Саша вошла в зал и тут же увидела, как Дмитрий Оленин, низко наклонившись к Вареньке Лосевой, восседавшей в кресле, что-то нашептывал ей на ухо. Его губы, прикосновения которых Сашенька до сих пор ощущала на своем лице, теперь касались маленькой Вариной мочки.

Замерев на пороге комнаты, Саша вскоре нашла в себе силы пройти и поздороваться с Ольгой Павловной, да и то лишь благодаря тому, что мать подтолкнула ее сзади в поясницу и прошептала раздраженно: «Да что с тобой, душа моя?!»

Почти не видя и не слыша того, что происходит вокруг, Сашенька ткнулась в щеку крестной.

— Садись рядышком, крестница. — Старая княгиня потянула ее за руку. — Хорошеешь день ото дня! Такой красавице в Петербурге и жениха не сыскать.

Будто услышав эти слова, Оленин обернулся и побледнел, увидев Сашу. Первая мысль, что пришла ему на ум, — отбежать подальше от кресла Вареньки Лосевой. Но это было бы тотчас замечено всеми, и Дмитрий остался на месте, только чуть отстранился от собеседницы.

Но Сашенька этого уже не видела, она больше не смотрела в его сторону.

«Боже мой, какая же я дура! — едва не воскликнула она во весь голос. — А я-то ждала, что он со дня на день приедет делать мне предложение! Да он презирает меня! Конечно же, презирает… как… как падшую женщину… А как еще можно относиться ко мне после того, что было между нами?»

Сознание ужаса своего положения и испепелявший душу стыд привели Сашу в такое состояние, что она едва слышала, о чем спрашивала ее Ольга Павловна. Девушка отвечала невпопад, чем весьма удивила княгиню, привыкшую видеть свою крестную дочь веселой и живой.