Сергей Васильевич добродушно заметил:

— Заспалась нынче наша пташка, только и всего. Вчера целый день на свежем воздухе провела. Что Мишка Орлов? Еще не разучился в седле сидеть?

— Он прекрасно держится, — пробормотала Саша, боясь поднять глаза. Она пыталась угадать, притворяется ли мать или впрямь ничего не знает. От мысли, что выкрасть письмо мог кто-то посторонний, у девушки отнимались ноги.

Анна Владимировна встревожилась не на шутку. Потребовав, чтобы дочь наконец взглянула на нее, она принялась расспрашивать.

— Да что стряслось, Сашенька? Не обидел ли тебя кто? Рассеянная ты какая-то нынче. Думаешь о чем-то своем… Да ты мажь булку вареньем и не жуй так… Не наговорил ли тебе Михаил Антонович чего лишнего?

— Ах нет, мама! — испуганно заверила она. — Господин Орлов настоящий джентльмен.

«Даже более чем», — вздохнула про себя Анна Владимировна.

Микульчин расхохотался.

— Да-да, джентльмен — это про него! Твою мать он мне без боя уступил, хотя мог бы и побороться. Так, Аннушка?

— Ах, оставь ты эти глупости! — раздраженно откликнулась она. — Дела давно минувших дней…

Сашенька поспешно попросила:

— Расскажите, папенька.

— О чем тебе рассказать? О том, как два закадычных друга одновременно влюбились в первую красавицу Петербурга?

— Ты бы почаще об этом вспоминал, — усмехнулась Анна Владимировна.

— И о том, что один из них, ваш покорный слуга, оказался более настойчивым и храбрым.

— Храбрым? Разве в таком деле нужна храбрость? — заинтересовалась Сашенька.

От изумления Сергей Васильевич громко звякнул чайной ложкой.

— Да ты совсем еще дитя, дочь моя! Нужна ли храбрость? А ты полагаешь, молодому человеку, неискушенному в любовных делах, легко подойти к первой красавице и пригласить ее хотя бы на мазурку? А ну как откажет? Позор на весь свет! Скажут: «Не по Сеньке шапка! Так и нечего было лезть». Мишке тогда как раз храбрости-то и не хватило. Хотя он был жених позавиднее меня.

Смеясь, Анна Владимировна обратилась к дочери:

— Так что, если б твоя мать головой думала, ты была бы сейчас куда более богатой наследницей.

— Да я и без того не бесприданница.

Сашенька пыталась казаться веселой, но на душе у нее скребли кошки. Ей мерещились страшные сцены: как письмо ее сейчас читают вслух в гостиной графини Хвостовой, которая хоть и приходилась подругой Анне Владимировне, вряд ли упустила бы возможность посудачить насчет ее хорошенькой дочери. Тем более у нее и свои дочери были на выданье. Воображение у девушки разыгралось так живо, что она не выдержала и вскрикнула. Из дрогнувшей в руке чашки на скатерть выплеснулся чай. Она уставилась на растекающееся темное пятно и молила о том, чтобы кто-нибудь так же пролил чай на украденное у нее письмо.

Анна Владимировна так и подскочила.

— Да что с тобой, в самом деле?!

— Зуб, — нашлась Сашенька. — Болит и дергает. Всю ночь промаялась.

— Да что ж ты сразу-то не сказала? Я знаю хорошую знахарку, которая отлично зубы заговаривает. Сейчас пошлю за ней.

Саша хотела отказаться, сославшись на то, что в зубе дернуло и отпустило, но мать продолжала:

— Она и гадает лучше всех в Петербурге, и по руке читает.

Сергей Васильевич поморщился.

— Тьфу, ерунда какая!

— Ерунда не ерунда, а в том месяце эта Агриппина младшей дочери Прошиной насоветовала в путешествие отправиться. Мол, жениха она себе только на воде найдет. Она ведь совсем уж в девках засиделась. И что вы думаете? На пароходе эта перезрелая девица знакомится с сынком какого-то фабриканта. Они, видно со скуки, находят удовольствие в обществе друг друга и на сушу сходят уже помолвленными.

— Ох, и любишь ты посплетничать, Аннушка, — отмахнулся от нее супруг.

— Да где же здесь сплетни? — наморщила она лоб. — Все как было говорю. Это тебе всякий подтвердит.

— Да я и спрашивать не буду.

— А это уж твое дело. Только за Агриппиной я сейчас пошлю.

— Так уж давно послала бы. А то чешешь языком, душа моя, а дочь тут от боли корчится.

— Отправьте за ней, маман, — прошептала Сашенька. — Скорее…

* * *

Агриппина Максимова была не просто знахаркой. Будучи родом из глухой чувашской деревушки, в Петербурге она получила такую славу, что, пожалуй, только царская семья не обращалась к ней за помощью. Агриппина была потомственной колдуньей. Она переняла секреты матери и бабушки, но не захотела смириться с их участью деревенских ворожеек. Еще в юности она ощутила в себе желание устроить свою жизнь более комфортно и подалась в город.