Ну?

Пузырь встал со стула, подошел к Вадику ближе, наклонился и, глядя прямо в глаза, заговорил нарочито медленно, с интонацией, которой говорят обычно либо с маленькими, либо со слабоумными:

Вадик, глюки просто так не появляются. Должна быть причина. Мне кажется, что Майя подсыпала тебе в чайник или в еду какую—то дурь: снотворное или наркоту. Зачем она это сделала, я не знаю, но без нее явно не обошлось. Должен тебя предупредить, что галлюцинации могут повториться. Хочешь, я за тобой буду скрытно наблюдать, ну, на всякий случай. Вдруг тебе опять что-нибудь привидится.

—Наблюдай, — уныло сказал Ситников.

Если тебя снова переклинит, я хлопну тебя по чайнику, ну, чтобы привести в чувство, а потом отведу к врачу. Только без обид. Согласен?

Валяй. Как ты думаешь, кто организовал слежку: Иванов или Ремизова?

Слежку организовал Иванов, сто пудов. На допросе он тебе не поверил, поэтому прицепил к тебе очкарика, надеялся, что ты выведешь его на Майю. Эх, жалко, что Иванов дал тебе номер своего мобильника, а не номер обычного телефона. Я бы пробил этого кекса по базе данных, узнал бы, кто он и чем дышит, — сказал Пузыренко, глядя на листок. — Ввел бы в поисковую систему номер его домашнего телефона и пробил бы. А так ничего не получится, номеров мобильников в моей базе нет.

Ищи его по фамилии, — посоветовал Вадик.

Его зовут Иванов Михаил Андреевич. Иванов — самая распространенная фамилия в России. Михаил Андреевич тоже популярное сочетание. Поисковик выдаст несколько десятков ссылок. Нет, это бесполезно.

Ох, и влип же я... — вздохнул Вадик. — Сначала чуть девчонку не сбил, потом погоня, допрос, слежка... Может, глюки у меня из—за нервного напряга начались? Надо с этим что—то делать, Пузырь. Эту тему надо закрыть.

Про Майю и Иванова мы пока ничего не знаем, зато у нас есть старинная тетрадь, которую оставила Майя. Может, как раз из—за этой тетрадки и замутилась буча. Короче, тетрадь надо показать специалисту, пусть оценит. Может быть, она суперценная и супердорогая.

А где взять специалиста? — спросил Вадик.

В антикварном магазине. Оценивают там бесплатно и паспорт не спрашивают, так что ты ничем не рискуешь. Адрес ближайшего магазина я в справочнике найду. Переоденься и двигай. А я тем временем пробью Майю по базе, заодно и Михаила Андреевича Иванова поищу.

ГЛАВА IV

НАБЛЮДЕНИЕ ЗА НАБЛЮДАЮЩИМ НАБЛЮДАТЕЛЕМ

Через полтора часа Вадик распахнул дверь букинистического отдела одного из московских антикварных салонов. Гроздь медных колокольчиков, висевшая у притолоки, громко затрезвонила и долго не могла успокоиться. К Вадику тут же подошел охранник с честным лицом киллера.

Ты куда? — негромко спросил он.

Сюда.

Ты ошибся дверью. Это антикварный магазин, здесь ты ничего не купишь. Уходи.

Я не собираюсь ничего покупать. Я хочу одну старую вещь оценить. Запрещено? — с вызовом взглянул на него Вадик, расстегнул «молнию» на сумке и показал тетрадь.

Тогда тебе к оценщику, туда, — смилостивился охранник и рукой указал направление.

Вадик пошел в дальний конец длинного узкого помещения, с интересом глядя по сторонам. Вдоль стен до самого потолка громоздились полки, плотно уставленные книгами в кожаных переплетах, на прилавках возвышались стопки старинных журналов, лежали широкие папки с гравюрами. В конце букинистического отдела находился кабинет оценщика. Вадик приоткрыл дверь с пластмассовой табличкой «Сечкин Семен Семенович», заглянул внутрь, вошел.

Здрасте, — сказал он пожилому мужчине, который сидел в кресле за широким письменным столом. — Вы оценщик?

—Да. Чем могу помочь?

Голова у Сечкина была лысая и блестящая, как электролампочка, на носу сидели очки в золотой оправе, за которыми блестели быстрые хитрые глазки. Сбоку от него на столе стоял включенный компьютер, которым он, как видно, только что пользовался — его запястья покоились на крае стола, пальцы застыли над клавиатурой.

У меня есть старинная рукопись. Не могли бы вы ее оценить?

Давай посмотрим.

Оценщик освободил место перед собой, сдвинув клавиатуру на край стола. Вадик достал из сумки тетрадь и передал ее букинисту.

Уж не ограбил ли ты свою прабабушку? А может, еще что-нибудь похлестче? От вас теперь всего можно ожидать, — бормотал оценщик, осматривая обложку. Затем он открыл тетрадь, пробежал глазами текст на первой странице и пробормотал: — Не может быть... Неужели Тесла?..

Вадик смотрел на оценщика и видел, как тот бледнеет на глазах, словно кровь вся разом отхлынула от его лица. Букинист перевернул страницу, снова взглянул на текст. Потом он принялся, быстро—быстро листая, просматривать остальные страницы. При этом он так увлекся, что не заметил, как стал спорить сам с собой. Он говорил негромко, себе под нос, до Вадика долетали только обрывки фраз:

Тесла?.. Нет, йе может быть... А впрочем... Формулы... Сербский язык... Неужели это его тетрадь?..

Сомнения одолевали оценщика. Постепенно он стал даже не белым, а каким—то зеленоватым.

Ну как? — спросил Вадик, когда ему надоело ждать.

Где ты это взял? — С трудом, будто преодолевая сопротивление, букинист оторвал взгляд от тетради и взглянул на Вадика. — Откуда она у тебя?

Да так... Досталась по случаю.

Твои родители знают, что ты вынес эту тетрадь из дома? f