– Подожди, Гарри, не гони лошадей. О чем ты говоришь?

– Как бы это тебе объяснить… Есть такое понятие – селективная декогеренция. Кто-то силой своего воображения не просто создает новый мир, купируя при этом одну из ветвей альтерверса, но и оказывается в нем наблюдателем. В этой ветви мироздания у многих людей, в разной степени зависящих от их вовлеченности в отличия этого мира от прежнего, происходит непроизвольное изменение точки наблюдения. При этом порой они ощущают нечто необычное, и их действия не вполне адекватны или кажутся таковыми. Именно такими они фиксируются в их памяти.

– Как ты сказал? Селективная де… Ты имеешь в виду коллапс?

– Коллапс – это не просто выделение одной возможности, но и «уничтожение» всех других! А в нашем смысле речь идет о декогеренции, когда перепутанное состояние распадается на отдельно СУЩЕСТВУЮЩИЕ ветви, причем разрушающий суперпозицию наблюдатель оказывается в какой-то им самим определенной ветви. Извини, я не знаю, как это объяснить проще.

– Понятно, хотя и не очень, не до полной ясности, – задумчиво произнес Бруно, не обратив внимания на колкость. – А можно искусственно создать условия для такой селективной дек… ну, ты меня понял?

– Это было бы не просто интересно, это было бы событием, причем, не только в физике. Знать бы, что это за условия. Есть и еще одна проблема: если мы создадим иную реальность, то, скорее всего, сами окажемся именно в ней, как мы узнаем о том, что эксперимент оказался удачным?

– Да, это проблема, – рассеянно сказал Бруно. – Чтобы вызвать такое изменение реальности, наверное, требуется очень сильное воображение.

– О, да. Полагаю, что это под силу лишь людям творческих профессий. Но никто не отменял моральную ответственность за последствия.

– Вот именно! Если все же селективная декогеренция, надеюсь я верно произнес этот термин, имела место в случае с Краузе? Например, именно он создал для этого условия. Он действовал в собственных интересах, так?

– Наверное. И ключевым событием могло быть решение присяжных.

– Следовательно, если вернуть событию его наиболее вероятный сюжет, то реальность…

– Нет, есть мнение, что невозможно войти в одну и ту же воду дважды, и я считаю, что это правильно.

– Да-да, зато можно дважды сесть в одну лужу! Впрочем, к данному делу это не относится…

– Я вот еще о чем подумал, – вдруг оживился Гарри, – это ведь для Краузе вердикт присяжных был точкой отсчета, но если мы сместим интересы в сторону, например, полковника, то и момент ветвления может быть выбран иначе.

– Не думаю, что полковнику такое под силу, а вот Краузе вполне мог устроить что-нибудь подобное.

– Я не об этом. Разумеется, и тут следует искать того, кому это выгодно… Я просто подумал, что полковник мог бы попытаться тоже устроить свою селективную декогеренцию, но, разумеется, где-то раньше. И не важно, что ему это не под силу. Ведь он мог кого-нибудь для этой цели нанять.

Николь. Похоже, автор решил изменить жанру детектива, плавно перенаправив сюжет в научную фантастику.

Мэриэл. Так уж и в научную! Только потому, что появился физик?

Николь. Не только. Физик, между прочим, высказал любопытную идею.

Мэриэл. Идея, как ты сама заметила, не столь любопытная, сколь фантастическая. А вот насколько эта фантастика научна, еще разобраться надо.

Николь. Разобраться тут надо во многом, но давай сначала дочитаем. Осталось ведь немного, автор наверняка приготовил свои объяснения, по закону жанра.

Я действительно удостоверилась, что осталась лишь одна глава, и хорошо: в горле свербело, и без чашки кофе я бы уже не прочитала вслух и строчки. Но отвлекаться на кофе не хотелось. Я с радостью отдала рукопись Мэриэл, предвкушая развязку.

Разговор с Гарри привел Бруно в отчаяние. Он отчетливо сознавал, что зашел в самый тупой тупик, из которого лишь один выход – там, где вход. Гарри ничем не помог ему: ведь изложить факты можно было перед кем угодно, даже перед Эстер… Эстер! О чем бы не думал Бруно, его мысли соскальзывали к этой белокурой девушке. Думать о ней было приятно. Улыбка, постоянно игравшая на устах девушки, не могла оставить Бруно равнодушным, и он мечтал о новой встрече с ней. Но где взять повод? Да и не мог он явиться в дом Слоу. Ведь он обещал полковнику больше его не беспокоить, а у того наверняка помимо крутого нрава имелось оружие… Кто знает, что может произойти.

В свои двадцать семь Бруно Райновски уже понимал, что многие проблемы решаются сами собой, особенно если ничего не предпринимать. К сожалению, не все.

В это утро Бруно не хотелось вставать. Накануне позвонил Лотар Шмид. У него дела в столице, и он обещал заскочить в конце дня. У Бруно не было для него новостей, и он подумывал, не признать ли свое поражение. Но потом решил, что сдаться никогда не поздно.

До открытия магазина оставалась четверть часа, и Бруно усилием воли поднял себя с постели. Холодный душ лишь немного освежил его, а на завтрак времени не оставалось.