В конце концов, Большой Гарольд покинул нашу церковь. «Она слишком либеральна», — решил он. Некоторые женщины там пользовались губной помадой и носили макияж. Кроме того, он обнаружил несколько отрывков в Библии, из-за которых стал неодобрительно относиться к использованию музыкальных инструментов в церкви, и захотел найти церковь, которая разделяла бы его взгляды. Я присутствовал на свадьбе Большого Гарольда. Запрет на музыку, видимо, относился только к самому святилищу, и длинный желтый удлинитель, извиваясь по главному проходу, исчезал за дверью, где кашляющий магнитофон воспроизводил скрипучую версию «Свадебного марша» Мендельсона.

Большой Гарольд был одержим нравственностью и политикой. По его мнению, Соединенные Штаты, поверженные Божией карой, скоро исчезнут из-за царящей здесь вседозволенности. Он цитировал коммунистов, которые говорили о том, что Запад прогнил, как залежалый фрукт. Он действительно верил, что коммунисты, действуя через Трехстороннюю Комиссию и Федеральный Резервный Банк, скоро окажутся в нашем Правительстве. Он давал мне литературу, выпущенную Обществом Джона Берча, отпечатанную на дешевой бумаге в красно-бело-голубых обложках, и настоял на том, чтобы я прочел книгу «Никто не осмеливается назвать это государственной изменой».

Большой Гарольд ненавидел чернокожих. Он часто говорил о том, как они глупы и ленивы, и рассказывал истории о никчемных черных, работавших вместе с ним. В это время Конгресс начал принимать били о правах граждан, и Атланта приступила к осуществлению политики расовой интеграции. До этого у белых всегда были специальные мотели и рестораны только для своих; магазины, предназначенные либо для черных, либо для белых, но никогда для тех и других вместе. Теперь правительство навязывало перемены, и Большой Гарольд рассматривал эти перемены как очередной знак коммунистического заговора. Последней каплей стало решение судов, требовавших принудительно перевозить на автобусах школьников Атланты. К тому времени у Гарольда было двое собственных детей, и для него была невыносима мысль о том, чтобы отпустить их в школу на автобусе, полном чернокожих детей, которой руководили гуманисты, сторонники секуляризации.

Когда Большой Гарольд стал подумывать об эмиграции, я думал, что он шутит. Он выписал литературу из таких мест, как Родезия, Южная Африка, Австралия, Новая Зеландия, Фолклендские острова — оттуда, где белые, казалось, крепко держали бразды правления. Он корпел над атласами и изучал этнический состав этих обществ. Он искал не просто страну, где бы доминировали белые. Он искал высоконравственную страну. По этой причине отпала Австралия, несмотря на преобладание белого населения, поскольку в обществе там, по всей видимости, царила еще большая вседозволенность, чем в Соединенных Штатах. Там были пляжи, куда пускали с обнаженной грудью и где все поголовно пили пиво.

Однажды Большой Гарольд объявил, что он переезжает в Южную Африку. Тогда еще никто не мог себе представить, что белое меньшинство там потеряет власть. В конце концов, у них было оружие. Соединенные Штаты применяли различные санкции, осуждая апартеид, но Южная Африка стояла на своем, игнорируя весь остальной мир. Большому Гарольду это нравилось.

Ему также нравилось, что религия играет большую роль в Правительстве Южной Африки. Лидирующая политическая партия крепко опиралась на протестантскую церковь, которая, в ответ на это, обеспечивала апартеид теологической базой. Правительство, не смущалось, навязывая мораль. Аборты, как и межрасовые браки, были вне закона. Таможенники подвергали цензуре такие журналы, как «Плейбой», и задерживали сомнительные фильмы и книги. Большой Гарольд со смехом рассказывал нам, что несколько лет назад детская книжка « Черная красавица» о лошади, была запрещена из-за названия. Никто из инспекторов не взял на себя труд прочитать ее.

В аэропорту Атланты мы пережили трогательное до слез расставание, когда Большой Гарольд, его жена Сарра и двое его малолетних детей прощались с единственной страной, которую они знали. В Южной Африке у них не было ни работы, ни друзей, ни даже жилья. «Не волнуйтесь, — заверили они нас. Белых людей встретят с распростертыми объятиями»

Большой Гарольд часто писал письма, оставаясь верным своему характерному стилю. Он стал проповедником-любителем в маленькой церкви и использовал обратную сторону черновиков к своим проповедям для писем своей семье и друзьям в Америке. Обычно эти проповеди имели двенадцать или четырнадцать основных пунктов, снабженных убедительным списком библейских ссылок. Иногда было трудно отличить обратную сторону этих писем от лицевой, поскольку обе стороны звучали проповедями. Большой Гарольд выступал против коммунизма и лживых религий, против аморальности современной молодежи, против людей и церковных организаций, которые не были согласны с ним в каждой детали.

Похоже, он процветал в Южной Африке. «Америка должна многому научиться», — писал он мне. В его церкви молодые люди не жевали жвачку, не передавали друг другу записки, не перешептывались друг с другом во время проповеди.

В школе (только для белых) учащиеся вставали и обращались к своим преподавателям с уважением. Большой Гарольд подписался на журнал «Тайме» и с трудом мог поверить в то, что происходило в Америке. В Южной Африке меньшинствам указали их место, и о группах, лоббирующих интересы феминисток или геев, никто и не слышал. Правительство должно быть доверенным лицом Господа и отстаивать правду перед лицом сил тьмы.

Сообщая в письмах о своей семье, Большой Гарольд умудрялся сохранять раздраженный, поучительный тон. Собственные дети его не удовлетворяли, особенно сын Уильям, который всегда принимал неправильные решения и навлекал на себя неприятности.

Любой, кто заглянул бы хоть в одно из писем Гарольда, решил бы, что он не в себе. Но ради прекрасных воспоминаний детства я не воспринимал его письма всерьез. Я знал, что под жесткой оболочкой скрывался человек, который посвятил всего себя помощи вдове с двумя малолетними детьми.