Дом без печки сарай, упрямо сказал художник.

Анатолий опять набрал полную грудь лесного воздуха, потряс головой:

Воздух здесь какой

Ага, согласился Кирилл. Пойдём к председателю, пусть нам поставят печку.

Они пошли в деревню мимо жёлтой пшеницы, по островкам гусиной травы, мимо васильков и ромашек. Ласточки на телеграфных проводах смешно трясли хвостиками. Наверно, их ноги щипало током, но они терпели, потому что лень летать в такую жару.

В деревне тоже было тихо. Все в полях, на работе. Только в окошке конторы, как в репродукторе, клокотал и хрипел председательский голос:

Обойдётесь. Здесь один трактор. Силос уминает.

Председатель помахал гостям телефонной трубкой.

Плату принесли? Заходите.

У небольшого стола, заваленного накладными, актами, сводками, сидела девушка. Она плавно гоняла на счётах костяшки.

Понравился домик? Отдыхайте Хибара для хозяйства непригодная, я её для туристов оборудовал. Сима, прими у товарищей плату за помещение.

Девушка отодвинула счёты.

У нас нет печки, сказал Кирилл.

Чего?

Печки у нас нет.

Председатель вытер шею платком. Девушка обмахнулась листочком. Они будто не поняли, о чём идёт речь.

Жара, сказал председатель.

Всё равно, сказал Кирилл. Плату берёте, а дом без печки это сарай. На чём мы будем пищу варить?

Председатель страдальчески сморщился:

Какая тут пища! Тошнит от жары.

У меня язва, сказал Кирилл, мне горячая пища нужна.

Грохнув, распахнулась дверь. Плечистый детина втащил в контору мальчишку.

Девушка-счетовод быстро поправила кудряшки, подпёрла пухлую щёчку указательным пальцем.

Детина тряс мальчишку с охотничьим рвением.

Во! рокотал он. Попался!

Чего тащишь?! кричал мальчишка.

Контора заполнилась их голосами. Сразу стало веселее и прохладнее.

Парень толкнул мальчишку на табурет.

Чума! Пятый раз с трактора сгоняю

Потише. За версту слышно, как орёшь, огрызнулся мальчишка, заправляя майку под трусики.

Зачем на трактор полез?! снова загремел парень. Голос у него как лавина: услышишь такой голос прыгай в сторону. Но мальчишка не дрогнул.

Сам только и знаешь возле доярок ходить. А трактор простаивает.

Девушка-счетовод дёрнула счёты к себе. Костяшки заскакали туда-сюда, хлёстко отсчитывая рубли, тысячи и даже миллионы. Парень растерялся.

Сима, врёт! Ей-богу, врёт. Только попить отошёл.

Мальчишка скривил рот влево, глаза скосил вправо. Лицо у него стало похоже на штопор.

Попить, хмыкнул он. За это время, сколько ты возле доярок ходил, три бидона молока выпить можно.

Костяшки на счётах заскакали с электрическим треском.

Сима, врёт!!! взревел парень.

Девушка медленно подняла голову. Лицо у неё было надменным; она даже не посмотрела на парня.

Сводки в район посылать? спросила она.

Эх, сказал председатель. Скорее бы, Ваня, тебя в армию взяли. Иди силос уминай. Как ещё узнаю, что трактор простаивает, в прицепщики переведу.

Я что, я только попить Парень показал мальчишке кулак величиной с капустный кочан.

Мальчишка бесстрашно повёл плечом.

Я тебя сюда не тащил. Клавка тебя с фермы выгнала, так на мне хочешь злость сбить.

Счёты взорвались пулемётным боем. Парень махнул рукой и выскочил из конторы.

Председатель подошёл к мальчишке, защемил его ухо меж пальцев. Мальчишка поднял на него глаза, сказал, морщась:

Не нужно при посторонних.

Председатель сунул руку в карман.

Ладно. Я в поле тороплюсь. Передай отцу от моего имени: пусть он тебе углей горячих подсыплет в штаны.

А с печкой-то? спросил Кирилл. С печкой-то как?

Никак, сказал председатель; он распахнул дверь. На краю деревни стояли новенькие, обшитые тёсом дома. Шиферные крыши на них в красную и белую клетку.

Все без печек. Люди в деревню прибывают. А печник один.

Печника в райцентр переманили, халтурить, сказала девушка-счетовод. Вчерась уехал.

Я ему уши к бровям пришью! Председатель яростно грохнул ладошкой по шкафу, потом повернулся к Кириллу: Мы вам мебель дадим. Табуретку

Чай приятели вскипятили на костре, послушали, как засыпает лес, и сами уснули на душистых матрацах из жарко-красного ситца.

Утром Анатолий открыл глаза первым. На табуретке, посреди комнаты, сидел вчерашний мальчишка, листал книгу и дёргал время от времени облупленным носом. На одной ноге у него была калоша, привязанная верёвочкой; другая нога босая. Между пальцев застряла соломина.