– Что такое? – немного обеспокоенно спросил ее сосед по барной стойке.

– Нет, нет, ничего, – поспешила его успокоить соседка. Она немного помолчала и добавила: – А вы, признаться честно, меня немного удивили. Я даже не ожидала.

– Честно признаться, вы меня удивили не меньше. Оказывается, я, за столь недолгое время нашего знакомства, уже успел стать для вас предметом неких ожиданий.

– Может быть, я не совсем правильно выразилась, – поспешила поправиться Мэтью. – Я хотела сказать о впечатлении, которое вы на меня поначалу произвели.

– Вы имеете в виду, что в тот раз я показался вам не так глуп и смешон, – поймав удивленно-вопросительный взгляд свой собеседницы, Иванов пояснил: – Меньше говорил. Пустых банальных истин.

– Нет, я имею в виду не это.

– А-а. Речь идет о впечатлении джентльмена, которого я, увы, не оправдал. Так?

– Ну... у вас еще есть шансы вернуть меня к первоначальной точке зрения. Все дело в том, захотите ли вы ими воспользоваться.

– Смею вас уверить, что уж этот шанс я упустить себе не позволю ни за что.

– Ну что ж, тогда до встречи после ужина? – обтянутые бирюзой аппетитные округлости нехотя соскользнули с круглого вращающегося сиденья. – Часа вам хватит?

– Неужели я похож на Гаргантюа? – ноги джентльмена тоже опустились на паркет пола.

– Пока еще, слава богу, нет. На него похож кое-кто другой. Кстати, вы не видели его сегодня?

– Кого?

– Гаргантюа. Вашего приятеля. Что-то его не было ни за завтраком, ни за обедом.

– Вы уже успели по нему соскучиться?

– Безумно. Не столько по нему самому, сколько по его анекдотам и шуточкам про «Титаник».

– Ну, в этом смысле я могу компенсировать его отсутствие.

– Не надо. Лучше компенсируйте его в другом.

– В чем же?

– Подумайте. У вас для этого есть целый час времени.

– Намек понят. Встретимся здесь же?

– Конечно. Это надежный ориентир. Иначе, я боюсь, вы снова безнадежно затеряетесь. В просторах этого ковчега, – фривольно помахав пальчиками руки, дама в бирюзовом платье медленной, полной достоинства походкой направилась на выход, в сторону театрально-концертного зала.

Проводив ее взглядом, молодой человек в фисташковом костюме достал из кармана пиджака компактный мобильный телефон, нажал кнопку вызова запрограммированного номера и, приложив телефон к уху, вежливо напомнил уже через секунду ответившему абоненту о том, что время ужина как бы настало, и пропускать за день еще и третью трапезу было бы весьма неразумно и даже вредно для организма.

«Ma boheme... ma boheme...» [74] , – высокий сухой мужчина, с зализанными назад седыми вьющимися волосами и с выглядывающим из расстегнутого ворота белой сорочки небрежным узлом шейного платка, чуть хрипловатым низким голосом, облокотившись на крышку аккомпанирующего ему фортепиано, с меланхоличным выражением лица, поверял свою печаль зажатому у него у руках микрофону. Расположившийся чуть сзади небольшой оркестр, состоящий преимущественно из духовых инструментов и рассредоточившийся небольшим полукругом вдоль дальней оконечности чуть возвышающейся над основным уровнем «королевской палубы» танцевальной площадки, терпеливо ждал окончания этого малоинтересного для них моноинструментального произведения. Уже в течение более часа двое певцов, вернее, певец и певица, своими ностальгирующими голосами напоминали собравшейся в этом зале немногочисленной публике о золотой эпохе французского шансона. В принципе, само данное помещение было специально оборудовано и предназначено для ритмичного скольжения пар по паркету, и любое музыкальное исполнение, в том числе вокальное, служило лишь сопровождением для всех этих священнодействий. Тем не менее особого оживления на танцевальном подиуме не наблюдалось: несколько десятков пассажиров, предпочитающих пока оставаться в пассивной роли зрителей, в расслабленных позах сидели за круглыми столиками в мягких креслах унифицированного желтого цвета и, потягивая напитки неунифицированных цветов и консистенции, слушали музыку или вели между собой негромкую отвлеченную беседу.

Основная часть столиков располагалась в центре зала, как раз напротив чуть вытянутой вперед прямоугольной эстрады, другая же, небольшая – штук по восемь столов с каждой стороны, была размещена вдоль стен помещения, и в этом случае часть кресел посетителям «королевской комнаты» заменяли длинные полукруглые диваны. За одним из таких столов разместилась компания из четырех человек. По бокам, в креслах, сидели двое мужчин: один из них, в светло-фисташковом костюме и черной рубашке, закинув ногу на ногу и положив сверху скрещенные пальцы рук, вполоборота слушал доносящуюся с эстрады песню; другой, в белом смокинге и черных брюках, раскинувшись в небрежной позе и сделав из ног некое подобие цифры «4», тоже смотрел на эстраду, но песню не слушал, а искоса поглядывал на расположившихся рядом с ним, на диване, двух дам, негромко щебечущих по-французски в промежутках между периодическими маленькими глоточками из конусовидных бокалов на длинной тонкой ножке. Мужчина в смокинге не заметил, да и не мог заметить, даже если бы захотел, как, двигаясь от входных дверей, расположенных в глубине зала, прямо за его спиной, к ним бесшумно приблизился хорошо сложенный шатен, лет 27 – 28, в светло-кремовом костюме и с немного самоуверенной улыбкой на губах.

– Ma boheme... ma boheme... – речитативом повторив меланхоличные заклинания седовласого шансонье, шатен слегка фамильярно хлопнул по плечу раскинувшегося в кресле Артюхова. – Вот она где, моя богема. Я же говорил, что вам здесь понравится и вы непременно захотите прийти сюда еще раз. – Обратив внимание на еще не знакомого ему члена компании, сидящего возле противоположного края стола и медленно повернувшего голову в его сторону, он тут же, с легким поклоном представился: – Адриен Летизье. Канада. Край кленовых листьев и... нереализованных возможностей.

Не знакомый ему член компании легко, но с достоинством поднялся и, застегнув верхнюю пуговицу своего пиджака, протянул шатену руку:

– Олег Иванов. Россия. Страна реализованных невозможностей.

– Это звучит круче, – ответил рукопожатием Летизье и добавил: – Но, признаться честно, менее оптимистично.

Иванов пожал плечами:

– Человек, по сравнению с обезьяной, звучит тоже менее оптимистично. – Заметив, как при этих словах медноволосая дама обратила в его сторону выразительный взгляд своих серо-сине-зеленых глаз, он пояснил: – С точки зрения перспективы.