– Я слушаю, Тиль, – сказал знакомый голос, в котором Манну почудились радостные интонации. Просто ему хотелось, чтобы Эльза была рада его звонку. Типичный синдром свидетеля. Если бы Мейден спросил, какой у секретарши был голос, когда ей позвонили в неурочное время и потревожили семейный покой, Манн без тени сомнений ответил бы: радостный у нее был голос, очень радостный, хотя он-то прекрасно понимал, что не могло быть в голосе Эльзы никакой радости, какая радость в том, что тебя отрывают от застолья или…

– Тиль, – сказала Эльза, – я как раз собиралась вам звонить, буквально уже аппарат из сумочки достала…

– Извини, что я не вовремя, – сказал Манн.

– Шеф, давайте без этих… Последняя информация из больницы: температура стабилизировалась и в течение последнего часа держится на уровне сорок два и один.

– Сколько? – не удержался от восклицания Манн.

– Сорок два и один, – повторила Эльза и сказала кому-то в сторону: – Да, дорогой, я сейчас, ты слышишь, я говорю по делу… Тиль, я с вами, а вы?

– Я всегда с тобой, Эльза, – сказал Манн и скосил глаза на Кристину, она сидела, выпрямившись, и похоже, не слышала ничего из того, что происходило вокруг, а может, и не видела тоже, смотрела в одну точку, думала одну мысль. – Что говорят врачи?

– Ничего, – сказала Эльза. – Был консилиум, все в растерянности. Мозгового воспаления нет, что, как все считают, могло бы стать причиной жара, все органы работают нормально, то есть, врачи, конечно, поддерживают искусственную вентиляцию легких, кардиостимулятор, инфузия, естественно, но это все профилактически, потому что нарушений нет никаких. Врачи говорят: случай уникальный, травматическая кома может, в принципе, продолжаться очень долго, годы, но при этом температура тела нормальная, а у Веерке… В общем, сердце может отказать с минуты на минуту.

– Какой пульс? – спросил Манн, прекрасно понимая, что при такой высокой температуре пульс должен быть не меньше ста восьмидесяти ударов.

– Семьдесят пять, – сказала Эльза. – Я же вам говорю: все показатели в норме, кроме двух – полное отсутствие сознания и аномально высокая температура. Мне продолжать отслеживать ситуацию?

– Продолжай, – сказал Манн. – И звони, как только что-нибудь изменится.

– Шеф, – помедлив, спросила Эльза, – вы узнали, кто это сделал?

– Пожалуй, – протянул Манн.

– Кто? Неужели все-таки…

– Нет, – твердо сказал Манн. – Выбрось это из головы. Извини, я занят, звони мне, хорошо? Сразу, как только…

– Обязательно, шеф, – официальным голосом проговорила Эльза.

Манн спрятал телефон и сказал Ритвелду, все еще разглядывавшему картину и не торопившемуся уходить:

– Христиан, поставьте, пожалуйста, Свеннервельда и сядьте.

Ритвелд так и сделал, налил себе коньяка и принялся рассматривать рюмку на свет, глядя, впрочем, на самом деле – боковым зрением – на Манна и Кристину. Было в его взгляде легкое превосходство: не верил Ритвелд, что Манн способен понять в этом мире нечто большее, чем обычные причинно-следственные связи, обычные мотивы преступлений и способы убийств, которые действительно всегда типичны, даже если выглядят на первый взгляд сколь угодно изощренными.

– Христиан, – сказал Манн, – ваш последний альбом вышел недавно в издательстве «Баркас верлаг», верно?

– Да, – подтвердил Ритвелд, – вы видели? Он вам понравился? Странно, что альбом попался вам на глаза, тираж был невелик.

– Не видел я его, – отмахнулся Манн, – но я читал сегодня один документ. Впрочем, могу сказать: каталог изданий «Баркас верлаг», там под номером семьдесят девять значится альбом репродукций некоего Христиана Райтвела, и мне не сразу пришло в голову… Это английская транскрипция вашей фамилии, верно?

– Да, – сказал Ритвелд, – ну и что? Почти весь тираж – всего-то сто копий – я отправил в Лондон, в магазин «Дисконт», что на Трафальгарской площади. Собственно, по их заказу я и собрал свои старые работы.

– «Баркас верлаг» принадлежит Матильде, бывшей жене Веерке.

– Да, – еще раз сказал Ритвелд. – Ну и что?

– В Амстердаме есть издательства, которые делают альбомы лучше, – сказал Манн. – И типографии… Да хотя бы Кейсер, уж он бы напечатал вам по старой памяти… Но вы предпочли издательство Матильды Веерке.

– Ну и что? – Ритвелд повторял это раз за разом.

– Ничего, – пожал плечами Манн. – Я спросил себя: почему?

– Я вам скажу почему, чтобы вы, Тиль, зря не ломали себе голову, – улыбнулся Ритвелд. – Мы с Матильдой любовники. Вас это удивляет?

– Боже мой, – сказала Кристина, выйдя, наконец, из состояния глубокой задумчивости, – ведь я это я тебя с ней познакомила!

– Правильно, – согласился Ритвелд. – Зимой на вернисаже в музее Ван Гога. Для издательства, которое дышало на ладан, нужны были хорошие заказы, ты нас познакомила, я помог Матильде найти выгодных клиентов, а потом…