— И ее вместе отпевать будут, так как мученическую смерть вместе приняли.

— Ну, ладно. Я на кладбище, может, не пойду, дел, вишь, невпроворот. Хотя нет, пойду oбязaтeльно. Пойду, есть у меня задумка одна!

Кухов подумал вот о чем, Ефим номерной должен был знать Заворыкина, раз работал на фабрике, и деньги он, без сомнения, видел у него! Но что-то врет! Почему говорит: уехал девятнад­цатого, а купец домой не прибыл, а мальчишка — вечером накану­не. Хм. непонятно. Пойду я на кладбище посмотрю, придет Ефим туда или нет, что-то он мне все больше подозрительным кажется.

Следователь оделся и, выйдя из управления, решил пойти по Московской улице. Он миновал дом купцов Шунаевых, но там ни­кого не было, значит, все уже на кладбище. И Кухов прибавил шаг. Подойдя к кладбищу, он увидел, что отпевание кончилось, и гро­бы понесли к могилам, у купцов имелось свое место, где были похоронена жена самого Николая Васильевича Шунаева; стару­ху хоронили неподалеку от них, но на особицу.

Вдруг в толпе он увидел бабку Егорову. Вот так встреча! И как раз кстати. Подойдя к ней, Кухов тихонько окликнул ее.

— Здравствуй, касатик, и ты здесь?

— Здесь, бабушка, надо проводить в последний путь.

— Ты бы лучше душегубцев ловил, — сказала бабка.

— Поймаем, — ответил Кухов, — а вот ты мне скажи, что за лошадь была у кладбища, какой масти?

— Гнедая она была, гнедая.

—Ну, спасибо, бабушка, помогла. Кухов высматривал в тол­пе Ефима, но его нигде не было видно, не пришел, значит, ну что же, пойду я к нему. Бросив по горсти земли на гробы покойных, Кухов выбрался из людской толчеи и зашагал к номерам Хряпина.

Прийдя туда, он спросил, где Ефим, Оказалось, что на кух­не, поминает купцов.

— Что, пьян?

— Да нет, выпивши немного!

Пройдя на кухню, Кухов увидел Ефима сидящим за столом с дворником и младшим номерным, на столе стояла бутылка вод­ки и лежала кое-какая закуска.

— А-а, господин хороший, — приветствовал его дворник, — присаживайтесь к нам, выпьем за упокой душ убиенных.

— Ну что же, за это, пожалуй, выпью рюмку, — сказал Ни­кита Иванович. Присел к столу, ему налили большую рюмку вод­ки, и он сказал:

— Ну, за упокой души невинноубиенных, — и опрокинул рюмку в рот При этом, покосившись незаметно в сторону Ефима, заметил при этом, как гот при его словах слегка вздрогнул.

От второй рюмки Кухов отказался.

— На службе я, не могу: дела у меня, дела. — И спросил у Ефима:

— Не могу ли поговорить с вами, господин Костырев, так сказать, с глазу на глаз?

— Отчего же, извольте, — ответил Ефим, — пройдемте в залу, там никого нет.

Прошли в залу, где стояли диван, круглый стол и большое зеркало. Дверные проемы были завешаны плюшевыми портье­рами, на окнах такие же портьеры с кисточками, отчего в зале было полутемно и уютно. Уют еще придавали большие фикусы, поставленные по углам на небольшие столики.

— Так о чем спрашивать будете, господин следователь?

— Вот о чем, господин Костырев. — Были ли вы знакомы с господином Заворыкиным? Когда он приехал? Когда уехал?

— Да-с, знаком я с ним был, не отрицаю, в бытность мою на бумажной фабрике, он как оттуда ушел, я его больше не видал.

— Но когда он приехал, он вас признал?

— Признал, конечно, признал. И даже спросил, почему это я здесь служу.

— Что же потом? — спросил Кухов.

— А ничего, отвел я ему шестой номер и все.

— Когда он приехал?

— Семнадцатого утром, — ответил Ефим. — А уехал де­вятнадцатого часов в десять утpa.

— Не общалась ли вы с ним в эти дни помимо службы вашей?

— Никак нет, да его и в номерах почти не было эти дни.

— Куда он уходил, вы не знаете?

— Точно не скажу, но, вроде, к купцу Бердяеву.

— А зачем?

— Это мне не ведомо.

— Так, значит, уехал девятнадцатого? Странно, мальчишка коридорный говорит, что видел его накануне вечером, садился на телегу и, вроде, куда-то ехать собирался.

— Этого я не могу знать, может, он куда и ездил, а потом вернулся.

— Так, а ворота да двери у вас во сколько закрываются?

— В десять часов вечера.

— А кто дежурит, если гость припозднится, чтобы дверь открыть?

— Дворник.

Кухов выглянул в коридор.

— Позовите дворника, — сказал он коридорному. Через не­которое время дворник пришел.

— Скажи-ка мне, милок, часто ли гости по вечерам тебя бес­покоят с дверями.

— Никак нет, ваше благородие, у нас заведение приличное и люди вечером завсегда в номерах, хотя, конечно, бывает, ма­ло ли.