Энгельрик перевел мой ультиматум. Ральф Му… Ну, в общем, нехороший человек, выслушал меня, сохраняя гробовое молчание. Затем икнул.

— Я не врубился: это ты сейчас «да» сказал?

— Да, — хриплый, какой-то безжизненный ответ.

За моей спиной раздался приветственный рев. Это наши поддерживают меня радостными воплями. Хорошо, однако, когда вселяешь страх в сердца врагов. И уверенность — в сердца соратников…

— Быстрей, быстрей! — поторопил я Маркса и Энгельса.

Подбодренные своими командирами, парни повели грабеж в темпе чечетки. Через час или чуть больше все было кончено.

— Па-а-ашли!

Из ворот манора не торопясь выползает шесть телег, нагруженных припасами, трофейным оружием и всякой всячиной. Следом движутся все кони, которых мы нашли в маноре. В основном они навьючены мешками, узлами и прочим барахлом. Но на двух гордо восседаем мы с Энгельриком. Ну, я, как и полагается командиру — на лихом коне. А Энгельс — единственный в отряде, кто умеет сражаться верхом.

Проезжая через ворота, я оглядываюсь. Ишь ты! В одной из бойниц маячит сам Ральф Мурдах.

До сих пор не верит своему счастью, что жив остался. А в другой… Ну, дела! Из другой бойницы выглядывает та самая молодая лять Марион. Красотка…

На секунду мне показалось, что она смотрит только на меня. О-хо-хо! Опять меня заносит куда-то… Словно и нет тут никаких маноров, рыцарей, разбойников, леса и полей, а только пустое пространство. Пространство вечности. Пространство безвременья…

Да что это со мной, в самом-то деле?! Я что, от хорошенького личика разомлеть готов? В один момент? А вот те хрен!

— Эй, червив! Лучше сам зарежься, пока я тебя повторно не словил! А ты, девонька, жди: скоро свидимся! Подмойся пока…

Разумеется, ни хрена они из моей тирады не поняли. Ее даже Энгельрик переводить бы не взялся — слишком много новых понятий. А все равно приятно.

До кучи я засвистел «Не плачь, девчонка» и гордо выехал за ворота. И тут же ко мне подлетел Энгельс, двигавшийся в голове колонны:

— Робин, а ведь они нам мстить будут…

Парень встревожен. Долг командира — успокоить беспокойных и приободрить сомневающихся:

— Да? И как ты себе это представляешь? Устроят прочесывание всего леса? Флаг им в руки и барабан на шею! Представь-ка себе, как эти орлы попрутся по лесу, под нашими стрелами, да еще норовя попасть в засаду. Дороговато им такая прогулка встанет, а?

Энгельрик на секунду задумывается, но уже по его лицу видно: парень рисует в своем воображении красивые картинки если не поголовного уничтожения прочесывающих, то, как минимум, значительного сокращения их численности. Нужно поставить победную точку:

— А мы им еще пару-тройку сюрпризов подготовим — вообще из лесу не выйдут. Как поляки с Иваном Сусаниным.

После чего я пришпорил коня и предоставил счастливому парню самому домысливать, кто такие поляки и что с ними сотворил неведомый ему Иван Сусанин…

Уже за стенами манора я еще разок и оглянулся. Вот ведь чертовщина! Неужели девчонка так и торчит у окна? Да нет! Не может быть! Показалось, однако…

В лагерь наши ликующие взводы ввалились с шумом, гамом и какой-то разухабистой песенкой о плотнике, который пошел к любовнице, а оказался у своей тещи. Песня изобиловала такими подробностями, от которых покраснел бы и редактор «Пентхауса». Как бы ребята от такого вселенского счастья не заборзели. А то вон уже пьянствовать мостятся, а часовых, между прочим, выставить забыли…

Я накрутил хвоста Энгельрику и Биллю, и они резво рванули исполнять приказание. Скоро поляну покинули пятеро понурых несчастливцев, на которых пал выбор суровых взводных.

На остальных ликующих малолеток — если и не телом, так разумом — я махнул рукой. Веселитесь, мальчики, веселитесь. Почувствуйте себя героями. Великими и ужасными. Только добрый совет: не переусердствуйте. А то ведь я вас завтра с утра… а вы — с тяжелой головой… Да ладно, ладно… Шучу. Гуляйте, ребята!

Странно, но сегодня я устал, как давно уже не уставал. А в этом мире — так и никогда не уставал. Спать, спать, спать. Алька, ты где?..

Я рухнул на услужливо расстеленный плащ, Алька свернулась у меня под боком в уютный комочек, но сна не было. Из головы не шла эта лять Марион. Красивая девчонка… Как она изумилась, когда я протянул ей хлыст. А ведь она смотрела на меня там, во дворе, с явным интересом… Бли-и-ин! С каких пор я стал таким бабником? Алька, извини…

Проснулся я рано. Видимо, даже не рано, а поздно. Ночь еще была глубокой. Мысли крутились одна за другой. Я вышел в свет луны, сел на бревно, притащенное горе-лесорубами, и начал размышлять.