Лицо Генри, однако, не свидетельствовало о том, что он воспринял урок. Скорее он был взбешен ее поступком. Вал ярости и праведного гнева отхлынул из сердца Хилари, уступив место всепоглощающему страху. Колени ее задрожали, и она пошатнулась, едва не упав.

— Сядьте! — рявкнул Генри, точно собачонке.

Однако у Хилари сейчас не было сил возмутиться. Она повиновалась, приготовившись к тому, что Генри начнет резать ее языком на части, мстя за оплеуху, следы которой четко выступили на его щеке. Боже, что она наделала!

— Не желаете ли объяснить свой поступок? — ледяным тоном осведомился он.

У Хилари душа ушла в пятки, но она упрямо вздернула подбородок, однако, встретившись с тяжелым взглядом Генри, побледнела и почувствовала тошноту.

— Я приехала сюда не для того, чтобы заводить с вами роман! — дрожащим голоском через силу пролепетала она, едва не плача.

— Не лучше ли вам было подождать, пока я сделаю первый шаг?

— Но ведь вы… разве вы не говорили…

— Что именно? Я сказал только то, что намерен заставить свою тещу и всех домочадцев уважать вас как мое доверенное лицо, — холодно заметил Генри. — Во всяком случае, именно так я выразился. А какой смысл вы придали моим словам?

— Вам не хуже, чем мне известно, на что вы намекали! И вообще до этого вы позволили себе… — Хилари замолчала, отчаявшись выразить свои чувства столь же ясно и твердо, как он.

— Ранее я совершил ошибку, — холодно обронил Генри, и от его тона Хилари почувствовала себя вздорной самодуркой, — но полагал, что мы оба это поняли без выяснения отношений. Однако теперь, когда вы сами подняли эту проблему, я отважусь отметить, что вы тоже, если можно так выразиться, довольно-таки далеко зашли в своем заблуждении.

Хилари вынуждена была признать, что он прав. Щеки ее стали пунцовыми.

— Хочу также отметить, что никогда не пользовался своим положением или богатством, чтобы вовлечь женщину в интимные отношения вопреки ее желанию. Надеюсь, что я выразился достаточно ясно на этот раз, — ледяным тоном закончил он.

Генри явно был разъярен, однако сохранял внешнюю невозмутимость.

— Так вы все поняли? — угрюмо переспросил он.

— Я… Мне показалось… — Она запнулась под его негодующим взглядом.

— Понимаю, что вам показалось, но хочу еще раз подчеркнуть, что не страдаю от недостатка общения с дамами настолько, чтобы опуститься до заключения с кем-то особого контракта!

— Разумеется, — жалобно проскулила Хилари, — я все понимаю. Вы совсем не такой…

Наступившая за этим пауза несколько затянулась.

— Он вас здорово обидел, ваш бывший муж. Не так ли? — участливо спросил вдруг смягчившийся Генри.

— Я не хочу говорить об этом человеке!

— Вот и прекрасно! Так или иначе, — тихо сказал он, — такие раны затягиваются не сразу, а мучительно медленно.

Хилари машинально кивнула, уставившись на сжатые на коленях кулаки. Нет, подумала она, Генри Трент никогда не узнает, что не подлый обман Макса оставил на моем сердце самый болезненный рубец, а смерть преждевременно родившейся дочери, прожившей всего несколько минут. Перед глазами Хилари отчетливо возникло крохотное личико родного человечка.

— Надеюсь, что мы с вами все выяснили, Хилари!

Она вздрогнула, возвращаясь из родильной палаты в действительность. Будничный голос Генри заглушил нестерпимую душевную боль. Хилари не верилось, что он с такой легкостью прощает абсолютно непростительный грех — пощечину. Она ожидала озлобления и немедленного увольнения.

— Будем и дальше обмениваться ударами? — насмешливо спросил он, по-своему истолковав ее молчание.

— Разумеется нет! — едва слышно, к своему ужасу и стыду, произнесла Хилари. О, не так следовало бы с ним разговаривать! Какая же я размазня и трусиха!

— Я тоже так считаю, — серьезно сказал Генри с придыханием.

Как ему удается придавать голосу такой необыкновенный оттенок? Нет, все равно я не поддамся его обаянию, я надежно защищена иммунитетом против мужских фокусов — прививку сделал опытный врач.

— А теперь предлагаю отдать должное изумительному блюду, приготовленному Николь, — как ни в чем не бывало предложил Генри. — Но после ужина я буду вынужден вас покинуть: у меня свидание в городе.

Свидание в городе… Разумеется, с женщиной! Естественно, с женщиной, ради нее он и нарядился! Хилари почувствовала себя опозоренной. Только сумасшедшей могло прийти в голову, что Генри Трент заинтересуется собственной гувернанткой! Боже, ну почему Ты не вразумил бедную Хилари, прежде чем я ввязалась в бой с этим человеком? Почему не остудил мой пыл, когда Генри хотел по-дружески поцеловать меня в носик? Разве не ясно, что в объятия Генри Трента готовы броситься десятки — нет, тысячи — прекрасных, свободных, юных женщин, не обремененных тягостным прошлым и разводом с неверным мужем? И Бог им в помощь! Не мне их осуждать!