Должно быть, Эндрю тоже почувствовал перемену обстановки, потому что взял ногу Гейл и неторопливо положил ее к себе на колени. Ткань его джинсов коснулась ее обнаженной лодыжки. Это было не менее возбуждающе, чем прикосновение мужских пальцев к подошве.

— В чем тут сомневаться? — спросил Эндрю, начав массировать ее стопу. — Гейл, это реальность.

Реальность? Она закрыла глаза и задумалась. Тем временем пальцы Эндрю продолжали делать свое дело, заставляя ее тело расслабляться. Реальность… Не в том смысле, что это чувство будет длиться вечно. Можно ли считать реальностью простую физическую тягу?

— С меня достаточно реальности, — тихо сказала она. — Я сыта ею по горло. Во всяком случае, сейчас.

— Вам хочется романтики?

Гейл открыла глаза. Эндрю сосредоточенно смотрел на ее ногу. На его лоб падала прядь волнистых черных волос.

— Нет, Энди, — ответила она, заставив его поднять голову. — Я не кокетка. Но я должна повторить сказанное. О том, что не могу позволить себе серьезный роман.

Руки Эндрю остановились, но продолжали крепко держать ее стопу.

— Я знаю, что вы скоро уедете, — вполголоса сказал он. — Дар предвидения дан немногим. Но разве мы всегда должны думать о будущем?

— Живи сегодняшним днем и бери то, что тебе предлагают? — Да, черт побери, хоть раз в жизни дай себе волю! Слишком долго она думала о будущем. Но Гейл не была уверена, что сумеет дать себе волю. Она к этому не привыкла.

Или сумеет?

Она хочет Эндрю. Отрицать это не имеет смысла. Кому будет плохо, если она ради разнообразия воспользуется тем, что само плывет в руки? Если ее раз в жизни перестанет заботить то, что случится или чего не случится завтра?

Стоит ли уступить искушению и хотя бы ненадолго забыть обо всем на свете или нет? Гейл этого не знала. Она твердо знала только одно: ее сопротивление Эндрю не будет долгим.

Сегодня она уже проиграла одну битву за жизнь. На вторую у нее просто не хватит сил.

Она протянула руку и развязала шелковую ленту, скрепляющую волосы. Потом потерла затылок кончиками пальцев и распустила волосы по плечам.

— А что будет дальше? — спросила Гейл, не уверенная, стоит ли продолжать этот легкомысленный разговор.

Эндрю поднял ее правую ногу и прижал основание ладони к пятке. Гейл инстинктивно вытянула уставшую голень и блаженно застонала.

— Дальше? Вот что, — ответил он, делая то же самое с ее левой ногой. — Вы расслабитесь. Сейчас вы слишком напряжены и измучены.

Гейл опустила голову на валик.

— Трудная ночь, — сказала она, закрыв глаза.

— Много работы?

— Не так уж. Просто она была слишком… длинной. Сегодня утром у меня умерла пациентка. — Признавшись в этом, Гейл почувствовала, что у нее защипало глаза от слез.

— Понимаю, — с сочувствием сказал Эндрю. — Но вы занимаетесь этим достаточно давно и знаете, что нельзя спасти всех, как ни старайся. Радость моя, иногда это выше наших сил.

Гейл открыла глаза и посмотрела на Эндрю сквозь пелену слез. Сострадание смягчило его чеканные черты. До сих пор Гейл была одна, и ей было не с кем поделиться радостями и печалями своей профессии. Конечно, сестры и сиделки люди отзывчивые, но где это видано, чтобы врач, не сумевший вылечить больного, рыдал в жилетку какой-нибудь нянечке? На работе Гейл держалась как кремень и не позволяла себе распускаться. А дома тоже крепилась и твердила себе, что единственный способ выжить — это аутотренинг, которому их с братом научили родители.

Но сегодня ей хотелось плакать как ребенку, ощущать объятия Эндрю, слышать его невразумительные утешения и уверения в том, что все будет хорошо.

— Ненавижу, когда побеждает эта гадина, — сказала она, пытаясь проглотить комок в горле.

Эндрю положил ее ногу на колени, взялся за лодыжку и продолжил массаж.

— Какая гадина? — спросил он. Его лоб прорезала тонкая морщина.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Смерть. Мы сделали все, чтобы спасти эту женщину, но у нее уже не было сил, чтобы выжить.

Он не ответил, продолжая снимать напряжение в лодыжках Гейл и ожидая продолжения рассказа.

— Мне уже приходилось терять пациентов. Это не зависит ни от квалификации врача, ни от его усилий. Но на этот раз все было по-другому. Я видела такое, от чего вас по ночам стали бы мучить кошмары, но никогда не встречалась с такой жестокостью и страстью к самоуничтожению. Даже когда работала в Далласе, а в больших городах случается всякое.

Эндрю протянул руку.

— Иди ко мне.