Увидев избранное общество, прибывшее в их особняк, Сулова поправила гимнастерку, туже затянула ремень. Единственное преимущество военной одежды — ремень. Когда его затянешь, несколько скрадываются уже не безупречные формы.

Краусс подошел к телефону, а Сулова со служанкой захлопотали у стола. Мужчины не стали терять зря время — Валбицын, считавший себя здесь уже своим, направился к бару и извлек из него сразу три бутылки, нежно прижав их к груди.

— На все вкусы, дорогое общество, — воскликнул торжественно, — коньяк, водка и даже виски! И где это Краусс достает виски?

— Из Ирландии, — пояснил Кранке и забрал у Валбицына бутылку. — Через Швецию. — Он налил себе полбокала желтоватой жидкости, разбавил содовой водой и с отвращением смотрел, как Ипполитов с Валбицыным опорожняют почти полные фужеры коньяку. Что и говорить — восточные варвары! Разве так пьют коньяк? Да еще я марочный, французский! Его надо смаковать, греть в ладонях, а они…

Подошел Краусс, тоже налил себе почти полный фужер и выпил до дна — точно так же, как «восточные варвары». Хотя чего ждать от Краусса? Обыкновенный выскочка–эсэсовец. Правда, и он, Кранке, носит мундир гауптштурмфюрера, но он вступил в СС по сугубо тактическим соображениям, в душе же он остается, как и был, фон Кранке, а этот длинный молодчик Краусс, который даже на чин обогнал его, и сейчас ничем не отличается от мелкого невоспитанного торгаша.

Краусс довольно, даже самодовольно улыбнулся и обвел всех присутствующих торжественным взглядом.

— Только что разговаривал с обергруппенфюрером Кальтенбруннером, — произнес многозначительно, назвав даже чин начальника РСХА, как будто никто из находящихся здесь не знал этого.

Кранке оторвался от коньяка и с интересом посмотрел на Краусса. Что доложил штурмбанфюрер Кальтенбруннеру? Вздохнул успокоенно: конечно, ничего плохого. В основном Краусс отвечает за операцию и, пожалуй, больше, чем Кранке, заинтересован, чтобы все, связанное с ней, выглядело отлично.

Выдержав паузу, Краусс сообщил:

— Я информировал обергруппенфюрера, что начало операции назначено на завтра, и получил согласие. Более того, Кальтенбруннер приказал передать герру Ипполитову, — Краусс учтиво наклонил голову в его сторону, — что в случае удачи его ждут высшие награды рейха. Он сам похлопочет перед фюрером. — Краусс остановился на несколько секунд и еще налил себе коньяку. — Награждены будут все участники операции, — произнес он так, будто уже получил очередной крест. — Выпьем за это, господа.

Валбицын стал наливать коньяк. Кранке выбросил вверх руку.

— Хайль Гитлер! — воскликнул он.

Это было некстати, поскольку все держали рюмки в правой руке, пришлось ставить их или брать левой, но наконец все обошлось, выпили до дна в торжественном молчании.

Глотая ароматный напиток, Ипполитов непроизвольно обвел всех презрительным взглядом.

«Воронье, — подумал он. — Слетелось — и уже делит награды. А я должен зарабатывать их…»

Злоба уже закипела в нем, хотел бросить что–нибудь резкое, но в комнату вошла служанка и доложила, что стол накрыт. И все двинулись в столовую, живо переговариваясь, торжественные и радостные.

Полковник Карий приехал на импровизированный аэродром за Квасовом во второй половине дня. Бобренок доложил ему, что для принятия вражеского самолета все готово. Карий попросил воды и, напившись, сообщил: пришла радиограмма из «Цеппелина» — в два часа ночи необходимо зажечь огни. Гитлеровцы подтвердили, что самолет приземлится именно сегодня ночью.

— Дополнительных инструкций агентам не было? — спросил Бобренок.

— Нет. — Полковник говорил, будто читал радиограмму: — Ждите самолет шестого. В два часа ночи зажгите огни. — Вдруг улыбнулся одними глазами и добавил совсем другим тоном: — Сегодня, товарищ майор, решающая ночь, сейчас все зависит от вас, от того, как встретите дорогих гостей.

Подошел Толкунов, козырнул полковнику. Видно, услышал конец фразы, потому что произнес:

— Мы готовы, но прилетят ли?

— Сегодня ночью.

Капитан возразил:

— Ночью может пойти дождь, или вдруг что–нибудь изменится.

Бобренок осуждающе посмотрел на него: что за манера — всегда во всем сомневаться? Сказал уверенно:

— Синоптики обещают хорошую погоду.

— А–а… синоптики… — махнул рукой Толкунов, недвусмысленно выразив свое отношение к метеослужбе.

Полковник положил конец его сомнениям, сказав:

— Думаю, что немцы прилетят все же сегодня. Точнее, завтра ночью. Покажите, что у вас сделано?

Карий направился к площадке, подготовленной для посадки самолета, ступая так, словно шел не по лесу, а впереди воинской части на параде — верный признак, что полковник пребывал в хорошем настроении, — и майор, неодобрительно глянув на Толкунова, последовал за ним.

Неожиданно Карий остановился и сорвал какую–то травку. Подозвал капитана: