Тем же вечером у меня состоялся разговор с Марти.

— Ты хочешь, чтобы я снялась в твоем сериале? Хотя бы в эпизодах? — спросила я.

— Да, поначалу действительно хотел. Но, Белинда, внимательно выслушай меня! И наберись терпения. Сейчас я работаю над образом твоей мамы. И зачем понапрасну тратить силы, держа тебя на заднем плане? Самое умное — дождаться подходящего момента, посмотреть, как примут сериал, а потом ввести тебя в эпизод, — произнес Марти (а я буквально видела, как крутятся колесики у него в голове) и продолжил: — У меня уже есть парочка неплохих идей. Но речь идет, скажем, о ноябре, и, думаю, я знаю, что хочу сделать.

Его слова привели меня в некоторое замешательство, поскольку на самом деле я была абсолютно счастлива. Мне нравилось работать с Марти, и, кроме того, я не знала, каково это — быть занятой в сериале. То есть мне хотелось сниматься только в художественных фильмах. И я снова почувствовала странный холод в душе.

На следующий день по дороге на студию я спросила маму, не возражает ли она против моего участия в съемках сериала. Мне хотелось бы сыграть в эпизоде. Мы ехали в лимузине «Юнайтед театрикалз», и Марти, как всегда, сидел рядом с мамой и обнимал ее за плечи, я же расположилась напротив, на откидном сиденье возле телевизора, который никто никогда не включал.

— Конечно нет, солнышко, — сонным голосом ответила мама, смотревшая в окно на жалкие облезлые дома пригорода Лос-Анджелеса, словно это не было самым безрадостным зрелищем на свете. Потом, словно очнувшись, она сказала: — Марти, разреши Белинде участвовать в съемках. Договорились? Впрочем, Белинда, — эти слова уже были обращены ко мне, — теперь ты можешь пойти учиться в школу. Ты ведь всегда хотела. Там ты познакомишься с мальчиками своего возраста. Голливудская средняя школа вполне подойдет. Разве все дети не мечтают о том, чтобы учиться в школе?

— Не уверена, мама. Мне кажется, что школа уже не для меня. И я еще не знаю, что буду делать в сентябре. Может быть, буду сниматься в кино. Мама, ты меня понимаешь?

Но мама уже снова уставилась в окно, и мысли ее опять были где-то далеко. Казалось, ее абсолютно ничего не волновало. И так всегда. Она будет вялой и сонной до тех пор, пока не ступит на съемочную площадку «Полета с шампанским».

— Делай, что хочешь, солнышко, — произнесла она минуту спустя, словно мои слова только сейчас дошли до нее. — Снимайся, ради бога, в «Полете с шампанским». Это замечательно.

Я сказала маме большое спасибо, а Марти наклонился ко мне, погладил меня по ноге и поцеловал. Вполне возможно, что я не придала бы этому никакого значения, но, когда Марти снова откинулся на сиденье, я неожиданно увидела выражение маминого лица.

Мама пристально смотрела на меня, и взгляд ее был твердым и напряженным. Словно весь наркотический туман на секунду рассеялся. И когда я улыбнулась, она не улыбнулась в ответ. Она уставилась на меня, будто собиралась что-то сказать, а потом, медленно повернувшись, перевела глаза на Марти, который явно ничего не заметил, так как смотрел на меня. Затем мама опять устремила сонный взгляд в окно.

«Да уж, не слишком благоразумно, Белинда, — подумала я. — Не стоит привлекать внимание к тому факту, что вы с Марти любовники». Придется как-то самой выходить из положения. Хотя, скорее всего, мама ничего и не заметила. Она, наверное, как всегда, думала о чем-то своем. Я хочу сказать, что когда дело касалось меня, то мама никогда ничего не замечала. Или я не права?

Ладно, короче говоря, тогда я думала именно так.

А через несколько дней в Лос-Анджелес нагрянула Сьюзен. Она с ревом подкатила к дому на белом «кадиллаке», на котором приехала аж из Техаса, потому что, по ее словам, ей надо было подумать и, сидя за рулем, поговорить самой с собой насчет бразильского фильма.

Я была в полном замешательстве, поскольку не хотела расставаться с Марти. Но не успела я сесть к ней в машину, чтобы отправиться в «У Муссо и Фрэнка», как снова передумала. Нет, мне придется оставить Марти ради бразильского фильма. Не вопрос. Если я этого не сделаю, то грош мне цена. Актриса я или нет?! Естественно, я ни словом не обмолвилась Сьюзен насчет Марти. И естественно, не сказала ей, что дядя Дэрил попытается мне помешать. Но я была уверена, что мама точно меня отпустит.

Пока мы ели, Сьюзен, стараясь перекричать стоящий в ресторане шум, говорила о кинокартине. Она должна быть просто потрясающей. Обо мне тоже подумали. У меня будет амплуа инженю, и ведь я все же дочь Бонни. А вот с Сэнди проблема. На роль, которую должна была играть Сэнди, они хотят пригласить «кассовую» актрису.

— И что, ты им уступишь? — спросила я.

— Придется. Ничего, Сэнди переживет, а я раскручу ее, как только немножко укреплюсь. Сэнди все понимает.

В тот вечер Марти терпеливо слушал болтовню Сьюзен. Он тут же устроил ей встречу в «Юнайтед театрикалз». А когда дверь спальни закрылась, он сказал:

— Ты не должна мне изменять там, в Бразилии.

— Хорошо, — ответила я. — Но ты, в свою очередь, не должен мне изменять здесь, в Старлетвилле. Договорились?