Высочайший указ повелевал генерал-майору и лейб-гвардии майору Андрею Ивановичу Ушакову, проводившему «розыск» по делу Виллима Монса, «озаботиться о возврате лиц, так недавно арестованных, допрашиванных и переданных в руки заплечных мастеров».

Прощение своей подруги и сводницы излагалось в указе императрицы в принятой стандартной форме: «Ради поминовения блаженные и вечно достойные памяти его императорского величества и для своего многолетнего здравия: Матрену Балкшу не ссылать в Сибирь, как было определено по делам вышнего суда, но вернуть с дороги и быть ей в Москве. Детей ея, Петра да Павла, вместо ссылки в гилянский гарнизон, определить в армию теми же чинами, в каких посылали их в Гилян».

Компрометирующие Екатерину Алексеевну любовные письма Виллима Монса и от нее Монсу, князь Александр Данилович Меншиков сжег, дабы они не смогли впредь бросать тень на новую императрицу.

Семейство Балков вернулось в столицу и продолжало строить карьеру, получая генеральские чины, звания камергеров и высокие государственные ордена. Сыновья Матрены Ивановны умело продвигались среди отмелей и камней придворной жизни и отличались довольно своеобразными заслугами при императорском дворе. Павел Федорович и его приятель обер-шталмейстер Куракин умели шутками и анекдотами веселить императрицу Анну Иоанновну, могли вовремя польстить временщику Бирону, и хотя Павел Федорович ни к каким делам допускаем не был, но все же регулярно получал за свои способности награды, чины и скончался 4 октября 1743 года в чине генерал-поручика, кавалера ордена Св. Александра Невского и действительного камергера.

Его младший брат Петр Федорович Балк умер в 1762 году также в чине генерал-поручика и кавалером ордена Св. Александра Невского. Дочери Павла Федоровича Балка удачно вышли замуж – Наталья Павловна за князя П.М. Щербакова, Мария Павловна за обер-егермейстера князя С.М. Нарышкина, человека знатного, богатого, однако на двадцать лет старше своей супруги.

Младшая дочь камергера Павла Федоровича Балка, фрейлина Елизаветы Петровны Матрена Павловна, девица бойкая, сама находит себе жениха и вскоре выходит замуж за красавца камергера Сергея Салтыкова, ставшего впоследствии любовником великой княгини Екатерины Алексеевны.

Трагично сложилась судьба дочери Матрены Ивановны Балк – Натальи Федоровны – придворной дамы и супруги Степана Васильевича Лопухина, щедро осыпанного милостями и наградами правительницы Анны Леопольдовны. Все семейство Лопухиных весьма негативно отнеслось к узурпации власти взошедшей на престол Елизаветой Петровной.

Придворная дама Н.Ф. Лопухина

Наталья Федоровна Лопухина унаследовала от своей матери отрицательные черты, такие как любовь к дворцовым интригам и раздорам. В столичном доме сенатора Лопухина и на его приморской даче на 12-й версте Петергофской дороги часто собирались единомышленники супругов Лопухиных и за обедом открыто вели бесконечные разговоры антиправительственного толка. В них довольно часто допускались неуважительные высказывания придворной дамы Лопухиной и ее супруга в адрес императрицы и членов правительства. Подобные дерзости и оскорбления в адрес Елизаветы Петровны станут позже причиной драматических событий, произошедших в жизни семейства Лопухиных и их близких друзей.

В этот период в России существовали два непримиримых политических противника: любимец государыни и ее домашний врач Лесток и родственник Лопухиных – вице-канцлер граф А.П. Бестужев, уверявший Елизавету Петровну в двойной политической игре ее придворного лекаря. Лесток со своей стороны не упускал случая, чтобы насолить Бестужеву и его родне. И такой случай вскоре придворному лекарю представился. Сосланные после переворота в отдаленные губернии приближенные Анны Леопольдовны теперь находились под присмотром офицеров-приставов, доверенных Лестока. Кирасира поручика Бергера приставили в качестве пристава к графу Левенвольде, отбывавшему ссылку в Соликамске. Узнав об этом, придворная дама Наталья Федоровна Лопухина, некогда приятельница сосланного графа, поручила своему сыну, камер-юнкеру при дворе Анны Леопольдовны, передать через Бергера ссыльному Левенвольде в Соликамск, что граф в Петербурге не забыт своими друзьями и почитателями и не должен падать духом, ибо вскоре не замедлят наступить для него лучшие времена. Курляндец Бергер с блеском выполнил поручение своего шефа, воспользовавшись надежным русским приемом, в основе которого во все времена пребывала поговорка: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Он и его приятель капитан Фалькенберг пригласили Ивана Лопухина в трактир, напоили, и тот поведал иноземцам все, что услышал и узнал в доме своих родителей, в том числе о неуважительных высказываниях в адрес императрицы, что она якобы ездит в Царское Село вместе «с дурными людьми, любит спиртные напитки и что ей не следовало быть наследницей на престоле, ибо она незаконнорожденная и родилась за три года до венчания своих родителей», что «нынешние правители – все дрянь, не то что прежние – Остерман и Левенвольд. А императору Иоанну вскоре поможет прусский король, при этом с ним обязательно выступит рижский гарнизон, коему поручено сейчас стеречь низложенного истинного российского императора и его мать. Нынешней императрице с ее трехстами гвардейцами-канальями не осилить их напор. Скоро, скоро наступят перемены. Отец мой писал моей матери, чтобы я никаких милостей у нынешней государыни не искал».

Далее И. Лопухин с важностью произнес, что де «австрийский посол маркиз Ботта императору Иоанну – верный слуга и добродетель». Получив подробный рапорт своих агентов, Лесток сразу же поспешил к Елизавете Петровне. Реакция императрицы последовала незамедлительно. Придворную даму Н.Ф. Лопухину и ее семью арестовали. Розыск по делу Лопухиной проводили начальник Тайной канцелярии А.И. Ушаков, генеральный прокурор Сената князь Н.Ю. Трубецкой и придворный лекарь Лесток.

Иван Лопухин сразу же во всем признался, оговорил свою мать и Анну Гавриловну Бестужеву – супругу вице-канцлера. Допрошенный с особым пристрастием глава семьи Степан Васильевич Лопухин показал, что маркиз Ботта действительно говорил, что «было бы лучше и покойнее, если бы принцесса Анна Леопольдовна властвовала, да и он сам, Степан Лопухин, также считал, что было бы лучше и желательнее, чтобы принцесса по-прежнему оставалась правительницей, потому что он недоволен государыней за то, что оставлен без награждения чином. Он также сознался в том, что действительно говорил: „Государыня де рождена до брака и прочие непристойные слова при этом произносил“».

Н.Ю. Трубецкой, генеральный прокурор Сената

Жестокой пытке на дыбе подвергли не только Степана Лопухина, но и его жену Наталью, сына их Ивана и Анну Бестужеву.

Вместе с ними к розыску привлекли многих лиц, обвиненных в том, что слышали все непристойные речи и не донесли. Учрежденное в Сенате Генеральное собрание приговорило: всех троих Лопухиных к колесованию и вырезанию их языков. Лиц, знавших обо всем, но не доносивших – Машкова, Зыбина, князя Путятина и жену камергера Софию Линиенфельд, – казнить отсечением головы. Иных, менее виновных, – сослать в деревни. Однако императрица при утверждении приговора все же значительно смягчила всем наказание: «Главных виновных – Лопухиных и Бестужеву – высечь кнутом и, урезав языки, отправить на всю жизнь в ссылку. Других – высечь кнутом и сослать в Сибирь. Имущество всех осужденных конфисковать».

В конце лета, 31 августа 1743 года, Наталью Федоровну Лопухину на городской площади прилюдно били кнутом, после чего палач на эшафоте урезал ей язык. Затем бывшую придворную даму отправили навечно в сибирскую ссылку. Из нее она была освобождена указом о помиловании, подписанным уже новой российской императрицей – Екатериной II.

В тот же 1743 год, старший сын Матрены Ивановны Балк и родной брат Натальи Лопухиной – Павел Федорович, успев завершить строительство роскошного особняка, внезапно умирает от апоплексического удара. Все свое движимое и недвижимое имущество камергер завещал своим детям.