Емеля сграбастал напарника за шкирку.

— Ты чем думаешь, балда?! Мозги твои где? Кто это был? Давай тревогу поднимай! Где свисток? Или ракету сразу?

— Да ну, чего сразу тревогу? Дело-то молодое. — Филин попытался отпихнуть приятеля. — Мне Змеёныш даже нравится. Я и раньше видел… Всё равно под утро уйдёт, никто и не узнает.

От этой логики Емеля вконец растерялся и даже перестал трясти Филина.

— Ты чего? — хрипло сказал он наконец. — Слон знаешь что сделает, если узнает?

— Да как узнает-то? — отбивался Филин.

— А вдруг ещё кто видел?

— Тогда бы уже тревогу подняли. Чего тебе, больше всех надо?

— Нет, но… — Емеля помолчал, придумывая аргументы. Ситуация складывалась какая-то невероятная. — Болван ты, Филин! Заточка точно пронюхает, он к Слоновой дочке неровно дышит. Поймёт, точно говорю. А потом тебя в кровати без головы найдут, ты так и не узнаешь, кто это сделал, а голова будет на полке стоять.

— Кишка тонка, — неуверенно возразил Филин.

Послышались шаги, в круг света из темноты вынырнула сутулая фигура. Емеля шагнул назад, в открытую дверь.

— Чего у вас? — хмуро спросил подошедший Заточка. — Всё тихо?

Он был бледен, а глаза красные, опухшие — порученец не спал вторую ночь.

Филин не успел ответить: из будки показался Емеля с трубкой сигнальной ракеты в руках, выковырял шнур, готовясь дёрнуть.

— Змеёныш там, — бодро доложил он. Мгновенно сориентировавшийся Филин махнул рукой на водокачку.

Глаза Заточки стали круглыми, мгновение он медлил, потом схватил Емелю за руку.

— Не стрелять! Где мутант, говори! Филин указал на Оксанино окно.

— Да вон туда залез. По стене, ровно макака, забрался.

Заточка подскочил как ужаленный.

— Всем тихо! Шум не поднимать! Стоять тут наготове, стволы с предохранителей снять, Змеёныш появится — стрелять на поражение!

— Э, ты чё, убить, что ли? — удивился Филин — и получил болезненный тычок острыми костяшками пальцев под рёбра.

— Ноги прострелить, но если убьёшь, Слон тебя не накажет! — С этими словами Заточка рысью побежал через двор ко входу в водокачку.

Оксана сидела в комнате под домашним арестом — она поругалась с отцом и отказалась уезжать из Зоны. Целый день девушка ходила от стены к стене, валялась на кровати, глядела в потолок. А вечером накатило отчаяние. Днём она не верила, цеплялась за сами собой всплывающие оправдания, однако с наступлением темноты надежды рассеялись: Змеёныш действительно ушёл, променял её на консервы и патроны. Что Оксана знает о нём? Почти ничего. Живёт в Зоне, как дикий зверь, добывает артефакты, чтобы выменять их на еду и боеприпасы, дружит с мутантами — вот и всё. Откуда он взялся, правда ли, что его выкормила слепая собака, кто его родители, в конце концов? Она ничего не знала!

Девушка потрясла головой, села, обхватив подушку, вцепилась в неё зубами. Ей хотелось кричать, да что толку? За дверью торчит Колобок, бежать некуда, ведь Змеёныш больше не ждёт её у холма, а сама она… что она будет делать там, в лесу, одна? Все эти мысли о том, чтобы стать сталкером, ночные прогулки по склону и вокруг холма — всё это было ребячеством, капризом избалованной девчонки, привыкшей, что мир добр к ней. Но мир не добр — он равнодушен, безразлично-жесток.

Он придёт, вернётся за мной! — твердила Оксана, до боли сжимая кулаки, — и сама себе не верила. Если так, то Змеёныш уже появился бы, ведь от оврага, куда его отвёл Колобок, идти не очень далеко, а вышли они на рассвете. Оксана зажмурилась. Её раздирали противоречивые чувства. То ей хотелось, чтобы Змеёныш немедленно появился, доказал бы, что он не бросил её. То она вспоминала, что отец велел убить Змеёныша, если тот появится, — и она мысленно обращалась к нему, чтобы уходил подальше и ни в коем случае не появлялся, пока не уляжется суматоха, а она подождёт, конечно, подождёт!

Потом она жалела, что Змеёныш не убил Колобка по дороге к оврагу и не сбежал. Ведь он мог, конечно, мог, он сильный и быстрый… И тут же ругала себя за такие мысли. Змеёныш не такой, он не станет убивать, да и зачем ей убийца? Это правильно, что он дошёл до оврага и спас Колобка от аномалии и кабанов, как рассказал вернувшийся телохранитель. Правильно, конечно, Змеёныш всё делает правильно, он ушёл, чтобы потом вернуться, когда отец уберёт охрану, когда всё забудется… Только когда это случится? Оксана принималась на пальцах высчитывать возможные сроки.

Она накручивала сама себя, чтобы отогнать липкий холодный страх: Змеёныш ушёл навсегда, променяв её на еду и патроны. Он же дикарь, он столько боеприпасов и консервов в жизни не видел, а как увидел — забыл про Оксану. Да и кто она ему? Какая-то городская девица, приехала и уехала…

Нет, он вернётся, — мысли возвратились в накатанную колею, — как только отец снимет охрану и всё успокоится.

Да что с той охраны, ведь Оксана показала ему лаз, ведущий прямо в комнату… От этой мысли она похолодела. Если бы Змеёныш хотел вернуться, то мог бы сделать это прямо сейчас, и никакие охранники ему не помешали бы! Значит, отец прав, он ушёл насовсем.