– Шанс, умница, хороший конь!
– шепнул я, гладя жеребца по морде.
– Как хорошо, что ты тут, со мной!

Седло и аккуратно сложенные части барда лежали тут же, на специальной стойке. Все вычищено, смазано и заботливо укрыто чистым холстом. Грумы хорошо позаботились о моем коне и моем имуществе. И тут я вспомнил - совершенно неожиданно для себя.

Тряпичная кукла, которую я поднял на улице уничтоженного нежитью Баз-Харума все это время была со мной. Она так и лежала в седельной сумке, в которую я все эти недели, наполненные важными для меня событиями, даже не удосужился заглянуть.

Я вынул куклу из сумки, подержал ее в руках и понял, что пора бы подыскать для игрушки другого хозяина.

Вернее, хозяйку.

– Лелло, - сказал я оруженосцу, стоявшему за моей спиной, - ты с нами не идешь.

– Смею спросить, милорд - почему?
– в голосе Лелло слышалось удивление и разочарование.

– Потому что я так хочу. Отправляйся в мои покои и жди там. Это приказ.

– Мне?
– Элика была удивлена.
– Как мило! Но я уже не девочка, чтобы играть в куклы.

– Я не знаю, что с ней делать, - сказал я.
– Я подобрал ее в Баз-Харуме, сам не знаю почему. Это был секундный порыв. Выброси ее, если хочешь.

– Я бы предпочла, чтобы ты подарил мне красивое колье или шелковое платье, - ответила эльфка с лукавой улыбкой.
– Но эта малютка очень трогательна, и я принимаю ее. Спасибо.

– Не стоит.

– Чертовски холодно тут!
– встрял в нашу беседу Домаш.
– Надо было хоть штоф водки у келаря попросить. Мы замерзнем ночью.

– Не замерзнем, - Элика хмыкнула.
– Я вас согрею, саларды.

– Ну и стерва!
– шепнул мне роздолец, когда мы следом за Эликой поднимались по лестнице, ведущей на стену Фор-Авека.
– Прямо напрашивается на постель!

– Не говори глупостей, пан Домаш.

– Хороша паненка эльфка, хороша!
– сказал роздолец, глядя в спину поднимающейся по лестнице Элики.
– Глазки что звездочки, волосы - чистое золото, носик дерзко вздернут, губки как лепестки розы свежераспустившейся, титечки, ножки... Эх, где мои девятнадцать лет!

С верха стены окружающий наш мир казался еще мрачнее. В сгустившейся темноте проблескивали редкие огни, горевшие в гавани и кое-где в городе. Черное облачное небо казалось глухим колпаком, надеваемым на голову бедняги, приговоренного к повешению. Сильный холодный ветер с океана налетал порывами, заставляя кровлю галереи жалобно скрипеть. Впереди, в сторожевой башне горел свет.

– Кто идет?
– услышали мы окрик часового.

– Шевалье де Квинси, - ответил я.

– Добро пожаловать, милорд.

Часовой был молод - мне показалось, еще моложе меня. Увидев нас, он принял самую воинственную позу. Я услышал, как он шмыгает носом.

– Идите в караулку, - сказал я воину.
– Мы вас заменим.

– Да, милорд, - парень еще раз шмыгнул носом, перехватил поудобнее тяжелый самострел (толку от него в такой темноте!) и поспешил вниз. Мы остались втроем.

– Тебе не холодно?
– спросил я Элику.

– Холодно. Но виари терпеливы. Надо подготовиться к приходу тумана.

– Я готов, - сказал я, вставив горящий факел в поставец.
– Надеюсь, нам не придется торчать тут всю ночь.

– По-моему, начинается, - негромко сказал Домаш.

Мы с Эликой посмотрели вниз, во двор крепости. Так и есть - воздух на глазах становился плотным, мутным, размывая пламя горящих во дворе костров в пляшущие световые пятна. Нас коснулась новая волна холода. Над стеной поплыли зеленоватые щупальца мглы, окружая нас влажным коконом.

Элика быстро нашла в досках пола достаточно широкую щель и вставила в нее свой жезл, потом произнесла что-то - и магический посох засветился ярким белым светом, наполнившим всю башенку.

– Все время находитесь в круге света, - сказала она.
– И ни в коем случае не обнажайте оружия.

– Это еще почему?
– осведомился Домаш.

– Потому что нельзя. Эти духи приходят сюда неспроста. Надо узнать, что им нужно. Обнаженное оружие может спугнуть их или спровоцировать нападение на нас.

Туман стал между тем таким плотным, что стало тяжело дышать. Запахло уже не просто сыростью - болотом, гниением, заброшенным подвалом. Я почувствовал, как по моей спине ползет леденящий холод.