Дэнни свернул со скоростной магистрали и нашел закусочную. Там он заказал яичницу с беконом, предварительно убедившись, что в кармане осталась кое-какая наличность, и стащил бульварную газету у спавшего по соседству пьяницы. Заголовок на третьей странице гласил:

«Задержана свидетельница по делу о фиксированных ценах.

Таинственная девушка в руках ФБР.

Исчезновение ученого связано с убийством цыгана».

История была невероятно искажена — но несколько фактов вызывали тревогу. Тодд исчез до прибытия привлеченных стрельбой копов. Марла, без всякого сомнения, рассказала полиции о похищении такое, что они совершенно не поверили ее рассказу; газета считала, что она специально внедрена в это дело «Международной Пшеницей». Дэнни не мог никак понять только одного: как игрокам, которые, очевидно, спаслись в битве с пинкертонами, удалось вернуться и забрать Тодда до появления копов? Но на этот вопрос ответа он не нашел.

Старик не сможет выдержать грубого обращения. Оставалось только надеяться, что он расскажет правду. Два человека, рассказывающие одно и тоже, запутают главу игорного синдиката настолько, что он на время воздержится от жестокости.

Марла тоже оказалась не в лучшем положении. Она в тюрьме, где люди из ОПИ быстро ее найдут, как только разберутся в ситуации настолько, что свяжут ее напрямую с Дэнни. До сего времени они ничего о ней не слышали, но газеты, вполне возможно, возбудят их интерес. Если сэр Левис не убит молнией, он, конечно, проверит всевозможные углы; он слишком проницателен, чтобы поверить в «смерть» Дэнни.

Вдруг Дэнни вздрогнул, почувствовав, что должен действовать безотлагательно. Он залпом выпил кофе и бросил долларовую бумажку на стол. Нужно как можно быстрее добраться до Шона и придумать какой-нибудь способ спасти Марлу и Тодда пока не поздно.

Он снова направил грузовик на скоростную магистраль.

Через некоторое время шоссе повернуло к реке и беглец попал в тихий, темный, пустынный парк. Здесь дорога разветвлялась и так петляла, так что Дэнни почти сразу же потерял ориентацию. Почти половина фонарей была разбита, и Дэнни не мог видеть большую часть дорожных знаков и указателей. Грузовик, скорее всего, выехал из парка по той же дороге, по которой туда въехал. Дэнни повернул на какую-то улицу с односторонним движением и проехал почти десять кварталов, прежде чем смог найти другой въезд в парк.

Со второго захода он наконец выбрался из северной части парка. Повернув вправо, он обнаружил, что номера домов уже перевалили за сотню. К удивлению Дэнни, улица, которую он искал, пересекала восточную магистраль, именно ту, по которой он ехал.

И вот наконец дом Шона. Со вздохом облегчения Дэнни направил грузовик к той обочине, где была разрешена часовая стоянка, и заглушил мотор. После часа с лишним, который он провел в кабине, внезапная тишина показалась ему какой-то тревожной.

Шон встретил его в халате кофейного цвета и красных домашних туфлях, таких пушистых, что, казалось, он позаимствовал лапы у львицы возмутительного яркого окраса. Если безработица и угнетала его, то он все же держался молодцом и улыбался, как обычно, словно его все забавляло.

— А, Дэнни, привет! — радушно воскликнул он. — Так это ты устроил такой грохот на улице? Наверное, ты приехал сюда на танке.

— Отчасти ты прав, — подтвердил Дэнни. — Слушай, Шон, я попал в передрягу. Можно мне у тебя побыть? Сразу предупреждаю, что ФБР у меня на хвосте, и у тебя будут неприятности, если меня здесь найдут.

— Не говори так быстро, старик, ты уже совсем выдохся, — сказал Шон. — Да, конечно, заходи. Я всегда рад предоставить кров беглецу, в надежде, что и меня кто-нибудь приютит при случае.

Дэнни прошел в комнату и упал в глубокое низкое кресло. Квартира оказалась на удивление роскошной, даже для этого района, где арендная плата, скорее всего, составляла как минимум две сотни в месяц. Шон перехватил удивленный взгляд Дэнни.

— Да, немного дороговато для бывшего редактора торговой газеты, — сказал он. — Но сейчас я не работаю, и мне не нужно выглядеть, как редактору.

— Значит, у тебя все это время водились деньжата и ты запросто можешь не работать?

— Да, что-то вроде этого. Как видишь от меня не требовалось особой смелости, чтобы бросить работу. Я чувствовал себя немного преступником, когда заставил тебя поверить, что это не так. — Шон мягко улыбнулся и уселся на оттоманку, скрестив ноги в своих невероятно ярких домашних туфлях. — Приходится посвящать все свое время моей настоящей работе.

— И что это за работа?

— Как ты считаешь, имею я право вначале выслушать от тебя парочку конфиденциальных сообщений?

Дэнни почувствовал, что краснеет. Конечно, совершенно справедливое требование; и сейчас, когда он сдался, так сказать, на милость Шона, он не имел права отказываться.

— Я думаю, ты знаешь, что я не рассказал тебе мою историю полностью, — начал он угрюмо. — Так вот слушай.

Он говорил почти два часа. В течение его монолога Шон не изменил своей позы на диване; только изредка моргал. Казалось, он окаменел — одна рука на колене, нога вытянута, другая рука подпирает подбородок — эта поза напомнила Дэнни рисунок Сатаны Доре, и дьявольская красота Шона дополняла впечатление. Ему пришло на ум, что такая полная и неестественная неподвижность возможна благодаря занятиям йогой, при которой умственная активность пропорциональна уровню неподвижности тела.