Для чего он выдумал подобную сцену? Во-первых, для того, чтобы при помощи литературного приема вывести художественный образ честного, невинного узника Солженицына и избавиться от прошлого, которое не может его не угнетать. Во-вторых, для того, чтобы отомстить наконец своему «кровному побратиму» со двора на улице Шаумяна А. М. Кагану. Кто не умеет и не хочет научиться проигрывать, тот ждет почти тридцать лет.

А злоба в нем все накапливалась и рвалась наружу…

Но разве дело только в этом?

Если мы сопоставим многие «сенсационные» высказывания А. Солженицына, изложенные на страницах его «сочинений», и его устные беседы со мной и другими людьми с истинными фактами, то натолкнемся на клубок лжи и противоречий. Получается такой парадокс: у человека, прожившего на свете 60 лет, не находилось на своей родине ни одного светлого места, ни одной светлой личности.

— Чем же это можно объяснить?

«Свойством его характера, — ответила мне Мария (отчество, к сожалению, не запомнил), его товарищ студенческих лет. И добавила: — Вы знаете, он и в юности попадал в очень сложные перипетии. Часто упрекая его в фальши и злословии, я, бывало, спрашивала у него: «Зачем ты, Саня, это делаешь? Ты ведь как тот Скорпион, сам себя губишь». Я имела в виду народную присказку, когда Крокодил после долгих уговоров согласился перевезти через реку Скорпиона с твердым уговором, что паук не ужалит его в пути. Когда достигли середины реки, Скорпион, устроившись поудобнее, вонзил свое жало в спину Крокодила.

— Зачем ты это сделал — ты ведь сам гибнешь?..

— Не могу иначе — характер не позволяет, — ответил Скорпион».

Так и Солженицын не может иначе — характер не позволяет.

Между прочим, убедиться в вышеизложенных истинах читателю помогает сам Солженицын — его неимоверное многословие. Каскад слов, каскад имен, историй, сентенций, противоречивых и алогичных.

Подобно тому как патологоанатому приходится вскрывать труп, чтобы установить происхождение болезни, развитие патологического процесса и причину летального исхода, литератору или журналисту, решившемуся разобраться в секретах жизненных пассажей Александра Солженицына, приходится, взывая к терпению, сдерживая чувство гнева и подавляя чувство брезгливости, тщательно изучать и анализировать не только его конкретные поступки, но и их этиологию, объективные и субъективные, психологические и иные предпосылки, вскрывать противоречия в его поведении и суждениях, которые виток за витком образовали длинную спираль его предательской деятельности.

Я, как публицист, не претендую на роль патологоанатома (другие, быть может, выполнили бы ее лучше меня), но, пользуясь свободой слова и свободой личности в своей родной стране, я хочу поделиться с читателем своими впечатлениями о «правдолюбце» с лживой и грязной душой, о «великомученике», не пережившем мук, — Александре Исаевиче Солженицыне, с которым неожиданно свела меня судьба.

Лагерная жизнь Александра Исаевича Солженицына преподнесла еще один сюрприз.

Тайный информатор Александр Исаевич Солженицын (псевдоним — Ветров) покидает спокойный уголок Марфино и уезжает из «шарашки».

Почему?

Причину нам подсказывает Николай Виткевич, который тоже там работал в то время: «,,Шарашка“ реорганизовывалась, и низшие научные кадры переводились в нормальные лагеря» [40] .

Солженицын уехал в числе первых. Руководство специального секретного лагеря в Марфино, очевидно, не нуждалось в Солженицыне как в «специалисте», ведь он использовался совсем для других, нетворческих, целей.

«Заключенных перевозили без спешки. А им самим и вовсе некуда и незачем было торопиться. У Сани было время поинтересоваться историями тех, с кем на пересылках сводила его судьба [подчеркнуто мною. — Т. Р.]… В арестантских вагонах, вообще во всей этой обстановке, он чувствует себя легко и привычно, выглядит хорошо, полон сил и очень доволен последними тремя годами своей жизни.

По дороге и в пересыльных тюрьмах их довольно прилично кормят. Разумеется, не так, как в «шарашке», и Солженицын, чтобы компенсировать это ухудшение, пытается бросить курить.

Первое знакомство с Азией. Впервые любуется он «благородно красивым Уралом». Впервые проезжает мимо обелиска «Европа — Азия».

Но вот и конечный пункт их назначения. Экибастузский лагерь. Внутри треугольника: Караганда — Павлодар — Семипалатинск. Голое, пустынное место с редкими строениями» [41] .

Так описывает переезд Солженицына в казахстанский лагерь его первая жена.

Кто стоит на границе Европы и Азии? Молодой, подающий большие надежды писатель? Мечтательный Морж? А. Солженицын — стукач Ветров? Быть может (двоякость судьбы человеческой неисповедима), и тот, и другой, и третий?

Изучая жизнь Солженицына, я задавался естественными вопросами: почему он так внезапно уехал из марфинской «шарашки»? Почему он, будучи таким изворотливым и себялюбивым, не попытался сохранить свои удобства? Что здесь не сработало? Почему вдруг много лет спустя Солженицын начнет так пространно оправдываться в том, что был тайным информатором?

Все эти вопросы логически взаимосвязаны. Однако вывод, который закономерно отсюда вытекал, еще нуждался в доказательствах.

Капитан второго ранга Бурковский (Солженицын опишет его позднее под именем Буйновского) также находился в этот момент в Экибастузе. Это о нем Д. М. Панин писал: «Прообразом Буйновского в лагере был капитан второго ранга Бурковский — человек крайне ограниченный, если не сказать глупый. Наши объяснения входили ему в одно ухо и выходили в другое. Хорошо еще, что он не стал стукачом, от чего мы его не раз остерегали. В его голове не могла родиться мысль о каком-либо протесте: это был служака до мозга костей и добровольный раб сталинской деспотии» [42] .