Шрифт:
Бернардо О’Хиггинс попал под влияние Хуана Мартинеса де Росаса. Тогда Мартинесу было примерно сорок пять лет. Умный, проницательный, он имел большой опыт работы в государственных учреждениях. Алава сместил его с государственной службы за либеральные взгляды. Росас же после смерти Авилеса в феврале 1808 года помешал Алаве занять пост капитан-генерала Чили и продвинул на этот пост своего кандидата, вполне симпатичного пожилого человека, не отличавшегося большим интеллектом. Заняв пост капитан-генерала Чили, он назначил Росаса своим советником.
Получив реальную власть в провинции, Росас начал укреплять власть «кабильдо» — консультативного совета при капитан-генерале. Он расширил представительную базу «кабильдо», включив в него двадцать новых членов.
Росаса и его сторонников, молодых землевладельцев, среди которых был и Бернардо О’Хиггинс, еще с юности подверженного революционным настроениям, увлекала идея освобождения южноамериканских колоний от гнета Испанской империи. В Чили, как и во всей Испанской Америке, креольская аристократия не хотела мириться с более высоким положением мелких испанских чиновников, которые управляли ими. У чилийцев были давние контакты с Северной Америкой. Через порты страны проходило много американских кораблей. Успехи американской революции восхищали чилийскую аристократию. Но в целом чилийцы были степенной, консервативной нацией. Нерешительная попытка установить здесь республику, предпринятая одним французским путешественником в 1770-е годы, закончилась ничем.
ГЛАВА 23 БРАТЬЯ КАРРЕРА
Когда Наполеон сместил Фердинанда VII и посадил на его место своего брата Жозефа Бонапарта, в Латинской Америке начались волнения. Росас заставил капитан-генерала Чили присягнуть на верность Фердинанду. Однако ставленника Росаса освободили от должности. Вместо него капитан-генералом Чили сделали еще более пожилого Конде де Ла Конкиста, который так же, как и ставленник Росаса, был номинальной фигурой. Конкиста пробыл на этом посту около года. Затем новый «кабильдо», в более расширенном составе, голосованием избрал хунту из семи человек. Хунта заменила должность капитан-генерала. Это произошло 18 сентября 1810 года. Теперь эта дата стала для чилийцев праздничной — они отмечают день рождения своей страны.
Роль Бернардо О’Хиггинса в этих грандиозных событиях была незначительной, но он чувствовал свою сопричастность к ним и не мог оставаться в стороне в столь значительный для страны период истории. «Я могу стать хорошим фермером и сознательным гражданином. Если бы я родился в Англии или Ирландии, то жил бы и умер в своих владениях. Но судьба распорядилась так, что я увидел свет в Чили. И не должен забывать, чем я обязан своей стране».
Бернардо считал, что Чили необходимо иметь действенную армию, которая могла бы укрепить независимость страны и отразить попытки Испании вернуть свою колонию. В том, что Испания будет пытаться это сделать, у Бернардо не было сомнений. Росас, напротив, верил, что все можно решить переговорами. О’Хиггинс написал ирландцу Хуану Маккенне, протеже своего отца, бывшему губернатору Осорно, письмо. Он предлагал набрать в основном из крестьян принадлежавших ему деревень два кавалерийских полка и пешее народное ополчение. Когда Маккенна узнал, что Бернардо решил включиться в вооруженную борьбу, то напомнил, что ему следует усвоить уроки отца. Парадокс заключался в том, что наместник О’Хиггинс являлся опорой Испанской империи.
«Если ты посмотришь на жизнь отца, то обнаружишь в ней много полезного для себя. Если будешь помнить о его жизненном опыте, то никогда не собьешься с честного пути. Не стремись завоевывать всеобщее расположение. Вполне достаточно, что тебе никогда не придется краснеть за то, что ты сделал.
…Я думою, что твоему уважаемому отцу эти качества были присущи в гораздо большей степени, чем кому-либо еще из живших в нашем веке. Исключением можно считать только Фридриха Великого. Твой отец обладал ясностью ума, которая позволяла ему с легкостью решать даже самые трудные и запутанные задачи. У него была такое ощущение жизни, что все казалось ему значительным.
Жизнь твоего отца, правильно осмысленная, могла бы стать примером высокой нравственности и войти в историю человечества. Я не могу вспомнить имени человека, чья жизнь могла бы служить таким же примером для подражания. Его непоколебимая честность, неутомимый труд и непреклонная стойкость должны стать образцом для молодых людей вашего поколения.
Понять, как невероятно трудна была карьера твоего отца, может только человек, на собственном опыте познавший нравы испанского двора, его порочность и фаворитизм, ту антипатию, с которой испанцы относятся к иностранцам. Хотя твой отец был ирландцем — чем я очень горжусь, — испанцы обычно называли его „английским наместником“. Это прозвище не раз ставило его на край гибели».
Маккенна особенно настаивал на том, чтобы Бернардо научился как следует обращаться с карабином, саблей и копьем. Учителем Бернардо был драгунский сержант. Он учил его ездить верхом на лошади, как подобает настоящему военному, и командовать солдатами. О’Хиггинс серьезно взялся за изучение военного дела. Росас тем временем получил фактический контроль над деятельностью хунты в Сантьяго. Экономической монополии Испании пришел конец. Церковь находилась скорее под контролем новой хунты, а не Испанского государства. Через Анды в Буэнос-Айрес была послана армия. Она должна была поддержать войска Буэнос-Айреса в их борьбе против военной экспедиции из Испании.
Росас созвал национальный конгресс, чтобы обеспечить еще большую поддержку существующему режиму. О’Хиггинс в целом одобрял деятельность Росаса. Находясь в Консепсьоне, Бернардо писал: «Я убежден, что первый конгресс в Чили обречен проявить юношеское невежество и быть виновным во всех глупостях. Это неизбежное следствие нашего настоящего положения, ведь у нас нет ни знаний, ни опыта. Но нам нужно когда-то начинать, и чем раньше мы это сделаем, тем лучше будет для нас».
Маккенна начал организовывать национальную армию, которая должна была насчитывать тысячу солдат. Национальную армию поддерживало двадцать пять тысяч народных ополченцев. Маккенна также предложил основать военное училище, укрепить порты и построить арсенал. Но оппозиция Росасу начинала возрастать. Его обвинили в коррупции и в том, что он назначал на все посты в государственных учреждениях своих людей. Росаса серьезно критиковали и за то, что он послал чилийские войска в Аргентину, тогда как Чили сама находилась под угрозой испанского вторжения. Сантьяго и Консепсьон активно полемизировали друг с другом.
В июле 1811 года Росас подал в отставку. Власть перешла к хунте «умеренных». Она состояла в основном из землевладельцев, живущих в Сантьяго и его окрестностях. Очередной корабль, пришедший в Чили из Испании, привез послание с просьбой о финансовой поддержке Фердинанда VII в его борьбе против французов. Чилийцы ничем не помогли, тем самым подчеркнув свою все возрастающую независимость.
После отставки Росаса О’Хиггинс также временно отошел от политической борьбы. Он и другие южане, в том числе Маккенна и Росас, составили нечто вроде конституционной оппозиции. Они были тесно связаны с обширным и влиятельным кланом Ларрейнов, обосновавшимся на юге. Это огромное семейство получило прозвище «Восемьсот».