Неизвестно
Шрифт:
— A-а, пащенок!—кричал бородатый, норовя ухватить Вылко- ва за шею. — Я те зашибу! Голову оторву, шпана!
Растопырив руки, он бросался на Кольку, но никак не мог схватить, тот успевал отскочить.
Кольке этот бородатый не понравился еще е трамвае. Тот назойливо привязывался к тетке.
— Вот помолюсь, уважаемая,— твердил он,— и чувствую себя умственным, смелым, красивым. А без бога становлюсь смурным, вроде того, что сам себя стесняю. Каким мне быть-то лучше, как по- вашему?
— Это меня не касается, вовсе не касается,— отвечала скороговоркой тетка и двигалась от него подальше, пряча лицо в воротник.
— Не-ет, не скажите! Касается,— не отставал дядя, поглаживая волосы. — Всех касается — кто чем и как живет. Вот вы, гражданочка, сразу видно, что проживаете скудно. Не возьмите мою мысль в свою ошибку. Скудно — душевно. По причине всякого душевного неустройства. Еще из божественной песни пали мне на память слова: «Издавна женская доля вздохов и скорби полна. Горькая жизнь и неволя Еве за грех суждена».
Тетка молча поднялась и стала пробираться к выходу. Колька продолжал наблюдать. Бородатый прикрыл глаза, дремал. Без бегающих зрачков лицо его стало светлым и чистым, был он похож на деревенского старичка-учителя.
Сошли они вместе возле общежития. Бородатый огляделся, разгладил волосы, зашагал, слегка покачиваясь. Вылкова у общежития должна была ждать Рая, они договорились псйти на каток, и Колька тут же забыл о бородатом трамвайном попутчике. Он думал о Рае, о том, что бы такое сделать ей приятное. И тут вспомнил, что Ленчик Чепезубов при первой же встрече обещал ему продать кое-что по дешевке из того, что он, Ленчик, заработал в поездке, будучи уже без Кольки. У Ленчика новое пальто и пыжиковая шапка. И хотя видно, что пальто не из дорогих, но все же оно новое и произвело впечатление на Кольку. Да и шапка. В магазине такую не купишь. «Надо спросить Ленчика, нет ли у него какого-либо барахлишка для Райки, а то девчонка из деревни — чего она видела...»,— думал он.
Шум впереди, совсем близко, заставил его остановиться и то. что он увидел, поразило его. Он не мог ни двигаться, ни кричать. Бородатый дядька держал за воротник Райку, а та вырывалась изо всех сил и кричала. Подошло несколько прохожих. Бородатый объяснил им, что это его дочь, сбежавшая из дому, что мать от горя обезножила и наказала во что бы то ни стало привезти ее, беспутную, домой. В ушах у Кольки гудело и звенело:
— В милицию ее надо...
— Видите, какие нынешние дети!
— Мать убивается, а дочь — нате вам! Вот и расти таких!
Колька понял, что этот бородатый и есть Райкин отчим из Онохоя, тот, что сжег ее паспорт и хотел выдать замуж за кого-то.
«Вот сволочь!—подумал Колька. — Сам лез к какой-то тетке л трамвае, плел черт-те что ей про себя, а Райку замуж хотел выдать Да он, может, опять это самое? Уж не замуж ли ее тащит?»
Это никак не входило в Колькины интересы, и он почувствовал палящую струю в груди и тяжесть в кулаках. Выждав, когда прохожие отошли и завернули за угол, он неожиданно для бородатого кинул свое тело ему на руку и тот выпустил Райку.
Теперь они крутились на тротуаре один подле другого, выкрикивали разные слова от злости и обиды, и оба не знали, как им быть, что делать дальше, поскольку Райки уже тут не было, и вся эта передряга становилась для них обоих как бы ни к чему.
Райкин отчим, вытирая рукавами мокрый лоб, спросил быстро, в одно дыхание:
— Пошто лезешь в чужи дела?
— А ты сам?
— Эва, сказанул! «Сам!» Я ей сродственник, она из родного дома убегла. А ты тут, что за шишка на ровном месте? Вот позову милицию...
— Зови, зови. Она тебе покажет, как паспорта жечь. Милиция спасибо не скажет за это самое...
— Врешь, шпаненок! Не было такого!
— Не было?— сощурился Колька. — Ах, ты ничего не жег? Может, ты тот паспорт передал кому? За это самое, знаешь что?
Колька косил глазами по сторонам: «Черт с ним, надо уходить... А где Райка?» Он счастливо заулыбался, увидев, как к ним торопились, скользя по тротуару, Ленчик Чепезубов, Федька Сурай и Мих. Райкин отчим на глазах у Кольки превращался в миленького безобидного старичка.
— Гражданин, что вам угодно?— спросил строго Мих.
Но тому уже — «ничего не угодно».
А Ленчику этого мало:
— Папаша, продай бородку на щетку!
— Но-но! Вот я вас!..
Это была последняя слабая угроза.
— Папаша, вы что — заколдованный? Вы почему один на пятерых лезете?— сыпал вопросами Чепезубов, рассчитывая на что-то интересное.
Мих пытался навести некий порядок.
— Давайте разберемся,— просил он. — Перед нами отсталый элемент. Отчим Раи Шигаевой. Нам известно, что он гнусно принуждал ее к замужеству, а когда она решительно встала за свою свободу и честь, лишил ее документов. Состав преступления установлен. Что с ним делать?