«Трали, — размышляла молодая женщина, — находится совсем рядом с Кервенской фермой… Значит, он хочет поехать на ферму?»

Ответить ей мог бы, пожалуй, только Бёк, но, увы, собаки не умеют говорить, а потому Сисси к нему не обратилась.

Пес был устроен в лучшее отделение багажного вагона, а проводник получил от Боба немало ценных указаний относительно его содержания, подкрепленных неизменным шиллингом. После чего Малыш и его спутники удобно разместились в своем купе — первого класса, разумеется.

Сто семьдесят миль от Дублина до Трали они преодолели за семь часов. Название одной из станций, которое прокричал кондуктор на очередном перегоне, вызвало у Малыша глубокое волнение — Лимерик. Оно напомнило ему о его первых театральных опытах в драме «Страдания матери» и ту сцену, где он так отчаянно цеплялся за герцогиню Кендалльскую, чью роль исполняла мисс Анна Вестон… Теперь это были лишь смутные воспоминания, легкие и мимолетные, как обрывки сновидений.

Малыш хорошо знал Трали и повел друзей в лучшую гостиницу, где они отлично поужинали и превосходно выспались.

На следующий день была Пасха. Малыш встал на рассвете. И пока Сисси занималась своим туалетом, Грип, как и положено, был у нее на посылках, а Боб продирал глаза и пытался сбросить остатки сна, наш герой успел прогуляться по городку. Он узнал постоялый двор, куда его привез господин Мартин, рыночную площадь, где у него впервые пробудился интерес к коммерции, лавку аптекаря, в которой он потратил свою единственную гинею на лекарство для бабушки, а та так и умерла, не дождавшись его возвращения…

В семь часов к дверям гостиницы подкатила коляска. Хозяин позаботился о том, чтобы подыскать крепкую лошадь и умелого возницу, причем, разумеется, за точно обговоренную плату, как это принято в Ирландии: столько-то за коляску, столько-то за лошадь, столько-то для возницы, столько-то на чаевые и т. д.

Плотно позавтракав, друзья в половине восьмого двинулись в путь. Погода стояла прекрасная, солнце не очень припекало, дул легкий бриз, по небу плыли легкие кучевые облака. Пасхальное воскресенье, да без дождя, — вот уж поистине редкость для Изумрудного острова! Весна в этом году была ранняя, и природа готовилась к пробуждению. Вот-вот зазеленеют поля и распустятся почки на деревьях.

От Трали до Силтонского прихода было миль двенадцать. Сколько раз уже совершал Малыш этот путь в двуколке мистера Маккарти! А в последний раз он шел по пустынной дороге один, возвращался из Трали на ферму. Он спрятался тогда как раз вон за теми кустами, когда заметил констеблей. Сейчас целый рой воспоминаний нахлынул на нашего героя… Впрочем, дорога с тех пор ничуть не изменилась. Все те же невозделанные поля, редкие унылые постоялые дворы. Пэдди не любят перемен, и в Ирландии ничего не меняется — в том числе и нищета!…

В десять часов коляска остановилась в поселке Силтон. Было время мессы, звонили колокола. Все та же небольшая церквушка, неуклюжая, жалкая, с покосившимися стенами и покоробленной крышей. Здесь крестили Малыша и его крестницу. Оставив Бёка у паперти, Малыш вместе с Грипом, Сисси и Бобом вошли внутрь. Никто его не узнал — ни прихожане, ни старенький священник. Пока шла служба, все с удивлением разглядывали странное семейство, все члены которого столь разительно не походили друг на друга.

И пока Малыш, опустив глаза, погрузился в воспоминания о былых днях, счастливых и печальных, Сисси, Грип и Боб от всего сердца молились за того, кто подарил им счастье.

После завтрака в лучшем трактире Силтона коляска повезла друзей к Кервенской ферме, расположенной в трех милях от деревни.

Малыш ехал по дороге, по которой так часто ездил когда-то по воскресеньям вместе с Мартиной и Китти, а иногда и с бабушкой, если здоровье ей позволяло, и глаза его вновь наполнились слезами. Что за унылая картина! Как будто смерч пронесся по окрестностям: повсюду разрушенные дома — да и не дома вовсе, а груды камней, — ведь все делалось для того, чтобы лишить жителей крыши над головой! И всюду, куда ни бросишь взгляд, объявления о продаже или сдаче внаем фермы, лачуги, участка земли… Но у кого хватит смелости купить или арендовать здесь хоть что-нибудь, если, кроме нищеты, здесь ничто не родится?

Наконец в половине второго за поворотом дороги они увидели ферму Кервен. Малыш не мог сдержать рыданий.

— Это было здесь!… — едва прошептал он.

Но что за жалкое зрелище представляла собой ферма!… Изгороди разрушены, въездные ворота сорваны с петель, боковые хозяйственные пристройки полуразвалились, двор зарос крапивой и колючим кустарником… а дальше, в глубине, стоял когда-то жилой дом, без крыши, с сорванными дверями и выбитыми окнами! В течение целых пяти лет дождь, снег, ветер и солнце вели здесь свою разрушительную работу. Нет ничего более жалкого, чем вид пустых, голых, открытых всем ветрам комнат и среди них той, где когда-то рядом с бабушкой спал и Малыш…