Шрифт:
— Ладно! — сказал он. — Ну их, этих негодяев!
— О! Не отдубасить их как следует! Так все и оставить?
— А что это даст?… Держи, Малыш, я тебе оставил картошки… Поешь лучше…
— Я не голоден, Грип!
— Все равно поешь, а потом зароемся в солому и поспим.
Это было лучшее из всего, что можно было бы придумать после ужина, увы, столь скудного.
Если Каркер и запер дверь каморки, то только потому, что не хотел, чтобы его беспокоили в этот вечер. Грип посажен под замок, значит, можно в свое удовольствие попользоваться бутылкой Джина, тем более что и Крисс не возражала, лишь бы ей выделили ее долю.
И вот уже джин наполняет чашки. Что за крик, что за вопли! Им и надо-то было совсем чуть-чуть, этим бездельникам, чтобы налиться, за исключением, быть может, Каркера, который уже пристрастился к крепким напиткам.
Что и не замедлило случиться. Бутылка опустела лишь наполовину (хотя Крисс пила прямо из горлышка), а орава была уже пьяна. И вся эта пьяная оргия не могла вывести господина О'Бодкинза из состояния обычного безразличия! Какое ему дело до того, что происходит внизу, когда сам он находится наверху, рядом со своими коробками и книгами?… Да даже трубный глас Божьего суда не смог бы отвлечь его!
И тем не менее вскоре достопочтенному джентльмену пришлось все-таки оторваться от своего бюро — не без явного ущерба для столь дорогой его сердцу бухгалтерской отчетности!
Выпив полтора галлона джина из трех, содержавшихся в бутылке, большинство бездельников свалились на солому, если не сказать на навоз. Там бы они и заснули мертвецким сном, если бы Каркеру не пришла в голову мысль устроить «брюло». «Брюло» — это разновидность пунша. Вместо рома в кастрюлю наливают джин, поджигают, он, естественно, загорается, и в таком виде, горящим, его пьют.
Именно это и придумал Каркер, к вящему удовольствию старухи Крисс и двух-трех собутыльников, еще державшихся на ногах. Конечно, для настоящего «брюло» не хватало нескольких других добавок, однако воспитанники «рэгид-скул» не отличались требовательностью.
Когда джин был вылит в чугунок — единственную емкость, имевшуюся в распоряжении старухи Крисс, — Каркер взял спичку и поджег напиток.
Как только голубоватое пламя осветило зал, те из оборванцев, кто еще держался на ногах, устроили дикий хоровод вокруг чугунка. Если бы кто-нибудь проходил в этот момент по улице, то он посчитал бы, что в школе поселился целый легион [79] чертей. Но, по правде говоря, квартал бы пустынен в эти ночные часы.
[79] Легион — множество.
Вдруг внутри дома промелькнул яркий отблеск. Неосторожный шаг — и один из оборванцев опрокинул емкость, откуда вырвались горящие пары джина, жидкость разлилась по соломе и растеклась по всему залу, вплоть до самых отдаленных углов. В одно мгновенье огонь охватил все, как если в зале устроили фейерверк. Те, кто покрепче, мгновенно протрезвели от шума и треска бушующего пламени; они успели лишь распахнуть дверь, подхватить старуху Крисс и вывалиться на улицу.
Грип и Малыш от пронзительных криков проснулись; увы, напрасно бедняги пытались вырваться из комнатушки, заполненной удушливым дымом.
Языки пламени над школой были замечены. Несколько жителей с ведрами и лестницами поспешили на помощь. К счастью, «рэгид-скул» стояла на отшибе и ветер, дувший с противоположной стороны, никоим образом не угрожал зданиям, стоявшим напротив.
Однако надежды отстоять этот ветхий домишко было мало и следовало подумать о его обитателях, которым огонь уже перекрыл все выходы.
Вдруг открылось окно в комнате, выходившей на улицу.
Окно кабинета господина О'Бодкинза! Туда вот-вот могло ворваться пламя! Директор выглядел совершенно растерянным и буквально рвал на себе волосы.
Не подумайте только, что он был обеспокоен тем, все ли воспитанники были вне опасности… он не думал даже о спасении собственной жизни.
— Мои книги… мои книги!… — кричал он, отчаянно размахивая руками.
Совершив безрезультатную попытку спуститься по лестнице из кабинета — ступени уже потрескивали под языками пламени, — он решил выбросить через окно свои драгоценные журналы, коробки и весь бесценный скарб. На них тут же набросилась вся свора бездельников и принялась топтать ногами и развеивать листы по ветру, тогда как господин О'Бодкинз решился наконец спасаться по лестнице, приставленной к стене.
Но что могли сделать Грип и ребенок?! Их комнатушка имела только узкое слуховое окно, а ведущая к нему лестница обрушивалась, марш за маршем, в огненном вихре. Уже занялись стены из соломы с навозом, и искры, сыпавшиеся дождем на ветхую крышу, грозили вскоре превратить «рэгид-скул» в гигантский костер.
Крики Грипа перекрыли наконец шум и треск пожара.
— Есть ли люди на чердаке? — спросил кто-то из пришедших посмотреть на пожар.
Это была дама в дорожном костюме. Оставив экипаж за углом, она прибежала сюда со своей горничной.