Шрифт:
— Бог, — ответила Крисс, — это брат дьявола, к которому тот посылает негодных ребятишек, недостойных того, чтобы гореть в адском пламени!
Получив такой ответ, Малыш побледнел и, хотя он и испытывал огромное желание узнать, где же находится этот ад, забитый огнем и детишками, он не осмелился обратиться еще раз к Крисс с расспросами.
Однако Малыш не переставал размышлять о Боге, единственным занятием которого, если верить словам Крисс, было наказывать детишек, да еще таким ужасным способом.
Тем не менее однажды, чрезвычайно озабоченный, мальчуган решился поговорить об этом с Грипом.
— Грип, — спросил он, — ты когда-нибудь слышал про ад?
— Конечно, Малыш!
— А где он находится, этот ад? И что это такое?
— Не знаю.
— Как ты думаешь… если там сжигают злых детишек, то Каркера тоже сожгут?…
— Конечно… и на самом большом огне!
— А я… Грип… я ведь не злой, правда?
— Ты?… Злой?… Нет… не думаю!
— Значит, меня не сожгут?
— Да никто и волоска твоего не тронет!
— И тебя не сожгут, Грип?…
— Конечно нет!…
И Грип счел нужным добавить, что уж его-то поджаривать вообще не стоило бы, поскольку при такой худобе можно рассчитывать лишь на краткую яркую вспышку.
Вот и все, что Малыш узнал о Боге, все, что он познал о катехизисе [75] . И тем не менее по простоте душевной, по наивности своего младенческого возраста он интуитивно чувствовал, что хорошо и что плохо. Однако если он и не должен был быть наказан согласно предсказаниям старой дамы из «рэгид-скул», то он сильно рисковал подвергнуться наказанию в соответствии с предписаниями господина О'Бодкинза.
[75] Катехизис — церковное учебное пособие, излагающее в форме вопросов и ответов основы христианской религии.
Действительно, господин О'Бодкинз был весьма недоволен. Малыш не имел никакого касательства к его графе «поступления», целиком относясь к другой, озаглавленной «расходы». Вот мальчишка, который требует расхода… О! Не такого уж большого, господин О'Бодкинз! Но он и не приносит дохода! Остальные, по крайней мере, воруя и попрошайничая, в какой-то мере, пусть частично, возмещают затраты на жилище и питание, тогда как этот ребенок не приносит ничего…
Однажды господин О'Бодкинз в качестве директора и бухгалтера сделал мальчику по данному поводу строгий выговор, вперив в него сквозь очки свой пронзительный взгляд.
Малыш нашел в себе силы не заплакать.
— Ты ничего не хочешь делать?… — спросил осуждающе О'Бодкинз.
— Хочу, мистер, — ответил ребенок. — Скажите мне… что вы хотите, чтобы я делал?
— Что-нибудь, что могло бы оплатить расходы на тебя!
— Мне очень бы хотелось, но я не знаю… не умею…
— Можно пойти за прохожими на улице… спросить, нет ли у них каких-нибудь поручений…
— Я слишком мал, никто меня и слушать не хочет.
— Тогда надо покопаться в кучах, около тумб! Там всегда можно что-нибудь найти…
— Меня кусают собаки, я слишком слаб… я не могу их отогнать!
— Вот как!… А руки у тебя есть?…
— Да.
— А ноги?
— Конечно.
— Тогда бегай по дорогам за экипажами и лови копперы, раз уж ты не хочешь делать ничего другого!
— Просить копперы?
Малыш испытал отвращение при одной мысли о подобном занятии, настолько это предложение уязвляло его природную гордость. Его гордость! Ах, подумать только! Да! Именно так, и он краснел при одной мысли о том, что будет вынужден протянуть руку.
— Я не смог бы, господин О'Бодкинз! — сказал он.
— А! Вот как, так ты не смог бы?…
— Нет!
— А смог бы жить без еды?… Нет! Не так ли?… Предупреждаю тебя: рано или поздно, но я тебе устрою веселенькую жизнь, если ты не придумаешь какого-то способа зарабатывать на пропитание!… А теперь убирайся!
Зарабатывать на жизнь… в четыре года и несколько месяцев от роду! Правда, Малыш уже зарабатывал на жизнь у бродячего кукольника, и каким способом! Ребенок «убрался» совершенно подавленный. И всякий, кто увидел бы притаившегося в уголке ребенка со скрещенными руками и опущенной головой, не смог бы не проникнуться к нему жалостью. Каким тяжелым бременем была жизнь для этого бедного маленького существа!
Никто даже не может себе представить, что переживают эти крошки, если они с самого раннего возраста задавлены нищетой, и никто никогда не проявляет достаточного сочувствия к их судьбе!
Вслед за выговорами господина О'Бодкинза последовали издевательства школьных сорванцов.
Их просто бесило сознание того, что Малыш честнее их. Они испытывали радость, толкая его на неправедный путь, и не жалели ни коварных советов, ни побоев.
Особенно усердствовал в этом отношении Каркер, и делал он свое черное дело с ожесточением и злобой, столь присущими окончательно испорченным людям.