Теперь жизнь Маркуса была вне опасности, и леди Уинстед объявила, что они с Гонорией собирают вещи и немедленно отправляются в Лондон.

– Уже сама эта поездка была весьма неожиданной, – поведала она Маркусу. – Сомневаюсь, что пойдут разговоры, учитывая нашу давнюю связь и плохое состояние вашего здоровья, но мы оба знаем – общество не будет столь снисходительно, если мы задержимся.

– Конечно, – пробормотал Маркус. Это даже к лучшему. Ему будет не хватать их, но сезон уже скоро начнется, и Гонории нужно вернуться в Лондон. Она незамужняя дочь графа и ищет подходящего мужа; ей следует быть там.

Он поехал бы и сам, следуя клятве, данной Дэниелу, и проследил бы, чтобы она не вышла замуж за идиота, но он должен лежать – приказ доктора – еще по крайней мере неделю. Потом он останется в доме еще на неделю или две, пока доктор Уинтерс не убедится в его здоровье. Леди Уинстед заставила Маркуса пообещать выполнять указания врача.

– Мы спасли вашу жизнь, будьте любезны не рисковать ею, – наказала она.

Пройдет почти месяц, прежде чем он сможет последовать за ними. Маркус находил это раздражающим.

– А где же Гонория? – спросил он леди Уинстед, хотя и не следовало задавать такой вопрос матери незамужней молодой леди. Но ему так скучно. И не хватает компании Гонории.

– Мы вместе выпили чаю, – ответила леди Уинстед. – Она сказала, что видела вас утром. Думаю, она собирается найти для вас в библиотеке несколько книг. Полагаю, вечером она их занесет.

– Я буду чрезвычайно благодарен. Я почти закончил… – Он посмотрел на прикроватный столик. Что он читал? – «Философские»…

Она подняла брови:

– Вам нравится?

– Честно говоря, не очень.

– В таком случае я попрошу Гонорию поторопиться с книгами, – с веселой улыбкой произнесла она.

– Жду с нетерпением, – сказал Маркус. Он тоже улыбнулся.

– Я уверена, она тоже, – ответила леди Уинстед.

В этом Маркус не был так уверен. Но все же если Гонория не хочет говорить о поцелуе, он тоже не будет говорить о нем. Сущий пустяк, правда. А если нет, ему стоит таким стать. Надо забыть о нем. Они быстро вернутся к прошлой дружбе.

– Думаю, она еще очень уставшая, – сказала леди Уинстед, – хотя не понимаю почему. Она проспала двадцать четыре часа, знаете?

Нет, он не знал.

– Она не покидала вас, пока у вас не спал жар. Я предлагала ее сменить, но она отказалась.

– Я в долгу перед Гонорией, – тихо произнес Маркус. – И перед вами тоже, как я понял.

Мгновение леди Уинстед молчала. Потом приоткрыла рот, как будто не зная, говорить или нет. Маркус ждал, зная: молчание – лучшее поощрение, и несколько секунд спустя леди Уинстед произнесла:

– Мы бы не приехали в Фензмор, если бы не Гонория.

Маркус не знал, что ответить.

– Я говорила ей – нам не следует ехать, это неприлично, мы не семья.

Прошло несколько часов. Маркус сидел в постели, даже не пытаясь притворяться, что читает «Философские исследования о сущности человеческой свободы», когда вошла Гонория. Она принесла с полдюжины книг, и вместе с ней пришла служанка с ужином.

Маркуса не удивило, что Гонория дождалась, пока кому-то еще понадобится войти в его комнату.

– Я принесла тебе несколько книг, – начала она, улыбаясь. Подождав, пока служанка поставит поднос на кровать, Гонория положила стопку на прикроватный столик. – Мама говорит, тебе необходимы развлечения. – Она вновь улыбнулась, правда, как-то натянуто, а затем развернулась и направилась вслед за служанкой из комнаты.

– Подожди! – торопливо окликнул Маркус. Он не мог позволить Гонории уйти. Нет, пока нет.

Она остановилась, повернулась и вопросительно взглянула на него.

– Посиди со мной, – попросил он, показав на кресло. Она медлила, и Маркус добавил: – Большую часть последних двух дней я провел наедине с собой. – Она все еще казалась неуверенной, поэтому он смущенно улыбнулся и сказал: – Боюсь, мне немного скучно.

– Только немного? – ответила Гонория, вероятно, не успев вспомнить, что собиралась воздержаться от беседы.

– Я в отчаянии, Гонория, – сказал он.

Она вздохнула, задумчиво улыбнулась и снова вошла в комнату. Гонория оставила дверь открытой; теперь, когда он уже не на пороге смерти, необходимо соблюдать приличия.

– Ненавижу это слово, – сказала Гонория.

– Отчаяние? – переспросил он. – Ты находишь его слишком часто применяемым?

– Нет, – вздохнула она, садясь в кресло рядом с кроватью. – Слишком часто подходящим. Ужасное чувство.