— Почему ты так уверен, что я владею этой силой? — Юноша взволнованно облизнул губы.

— Не знаю, готов ли ты к моему ответу. — Партус долго молча смотрел на Джоака. — Ты можешь просто поверить, что я знаю?

— Скажи мне, — глаза Джоака сузились, — откуда пошли твои догадки?

— Я не догадываюсь. Я знаю наверняка.

— Как ты можешь быть столь уверенным?

— Потому что Кесла нашла тебя и привела сюда.

— Она нашла меня, — возразил юноша, — потому, что должна была смочить кинжал из «ночного стекла» кровью моей сестры. И только поэтому.

Шаман нахмурился. Вынул маленький мешочек, распустил завязку и высыпал на ладонь белые кости.

— Я использую их, чтобы отыскивать незримые дороги жизни. Но не все из них можно ясно предсказать. Кеслу послали с кинжалом. Но была ли ее цель — обмакнуть лезвие в кровь ведьмы — первостепенной или следует предполагать какую-то иную первопричину? Что, если взглянуть под иным углом? — Партус внимательно наблюдал за Джоаком.

— И что за цель? Найти меня? Привести меня сюда?

— Дороги судьбы спутаны в сложный клубок. — Шаман пересыпал кости с одной ладони на другую. — Очень часто трудно понять, какая из них единственно правильная.

— Я все еще не вижу смысла во всем этом, — вздохнул юноша. — Да, я прибыл в пустыню. Да, у меня явный дар к магии сновидений. Но из чего следует, что я — ваятель снов?

Партус опустил веки, по его лицу пробежала боль.

— Как только вы вдвоем с Кеслой вошли в оазис, я смог почувствовать связь между вашими сердцами. Она любит тебя, как не любила никого никогда прежде. — Шаман внезапно открыл глаза. — Подозреваю, что то же самое происходит с тобой.

Щеки Джоака вспыхнули пожаром. Он попытался опровергнуть слова старика, но все, что у него получалось, напоминало жалкое блеяние.

— Не пытайся бороться со своим сердцем, мальчик, резко сказал шаман. — В Оу’шале не принято лгать!

Юноша подавился очередным протестом и глянул на Партуса с опаской.

— Прежде чем Кесла отправилась в путешествие к А’лоа Глен, — продолжал старик ворчливо, но уже мягче, — я капнул ее кровью на гадальные кости. Это обычный прием шаманов, чтобы следить за человеком на расстоянии. Он сжал в кулаке кусочки костей. — Но при первом же гадании я узнал гораздо больше. Мне открылось настоящее имя Кеслы и ее истинное происхождение.

Джоак приподнял бровь. Девушка утверждала, что глава касты убийц нашел ее, когда она маленьким ребенком блуждала в пустыне. Он забрал ее в Альказар и обучил всем нужным навыкам. Значит, она от него что-то утаила?

— И что ты узнал?

— Об этом тяжело говорить. И я не сказал никому, даже мастеру Белгану. — Шаман бросил кости на песок и поднялся.

Джоак посмотрел вначале на рассыпанные кости, а потом на тощего шамана.

— Что они сказали о Кесле?

— Уже поздно, — отвел глаза Партус. — Завтра предстоит трудный переход, если ты хочешь добраться к Альказару вовремя.

Вскочив на ноги, юноша пнул песок вместе с костями. Попытался схватить шамана за локоть, но тот проворно отскочил.

— Спрашиваю последний раз — ты в самом деле хочешь знать правду? О Кесле и о том, что вас связывает? Почему она призвала тебя?

На миг Джоак усомнился — взаправду ли он хочет знать ответ? Но потом понял, что просто обязан его узнать. Нельзя же все принимать на веру. Внезапно лишившись голоса, он кивнул.

— Нет, — возразил Партус. — Скажи это вслух.

— Ответь мне! — крикнул юноша, с трудом прокашлявшись.

— Но ты поклянешься не передавать мои слова никому из ваших друзей. Никому, даже самой Кесле.

— Клянусь.

Партус как-то обмяк и ссутулился.

— Девушка, которую ты любишь… — сказал он. — Кесла, не та, кем кажется.

— Не понимаю.

— Кесла… — Шаман отвернулся. — Кесла — это выдумка, сон, порожденный пустыней и наделенный материальным обликом, чтобы отправиться в наш мир. Раз она выбрала тебя, значит, тебя выбрала сама пустыня. Она призвала ваятеля в пески Южных Пустошей, призвала к делу хранителей, отметив тебя как человека, который избавит пустыню от порчи. Ты ведь видел гнойный нарыв, который зреет в Туларе. — Партус медленно побрел прочь, сказав напоследок огорошенному Джоаку: — Запомни, Кесла — не настоящая.

Юноша, замер, оцепенев. Слова шамана крепче любых веревок спутали его, лишив возможности двигаться. Вздрогнув, он вспомнил рыжеватые, отливающие бронзой волосы Кеслы, ее лукавую улыбку, привычку выставлять вперед ногу, рассказывая какую-нибудь веселую историю, ее ладонь, так уютно устроившуюся в его. Горячая слеза скатилась по щеке юноши, в то время как глубоко внутри что-то разлетелось на тысячу мелких осколков.

Над водами Оу’шала прозвучал его наполненный горечью голос:

— Кесла…