Но бедняга господин Джавал Аммамеи совершенно упустил из виду, что господин Али Фаразджуй и впредь будет заключать подлые сделки со всеми, будет устанавливать сердечный контакт с любым человеком, который может быть ему хоть чем-нибудь полезен. Всем им он будет клясться в верности, и в конце концов ни один человек не будет в состоянии разобраться, к какой же группе принадлежит этот депутат иранского народа и в чью пользу он опустил свой баллотировочный шар в пресловутую китайскую вазу.

Как только господин доктор Тейэби издали увидел своего наглого противника, он понял, что может проиграть игру, и, решив извиниться за опоздание, сказал:

— Клянусь вашей дорогой головой, господин Фаразджуй, я был очень занят. Сегодня с утра я ездил по делам. Моя старая служанка, которая пеленала меня, когда я был ещё младенцем, йездская Хава Солтан, сегодня вошла ко мне в комнату, плача и рвя на себе волосы, и сказала, что сын её тётки Мешхеди Мохаммед Голи Йезди, который находился в тюрьме, вчера скончался от удара, а теперь из тюрьмы явился полицейский и требует, чтобы прислали кого-нибудь за его телом. Мне пришлось отложить все свои дела и в такой прекрасный праздничный весенний день заняться перевозкой трупа. Должен вам сообщить конфиденциально, что, как мне удалось выяснить, в последнее время в тюрьме стало настолько тесно, что пришлось прибегнуть «к чистке» и группу стариков арестантов, людей беспомощных и безродных, отправили на тот свет. Не так давно против дома одного из наших родственников держал лавочку паршивый мороженщик. Так его постигла та же участь. А мы допустили грубую ошибку: однажды взгляд наш упал на его жену и детишек, и мы пожалели их. Ну, и пришлось теперь возиться и с его трупом.

— Кстати, господин доктор, я слышал, что наш старый товарищ по министерству юстиции господин Ахмад Бехин, который последнее время находился в Йезде, на днях подарил свою жизнь вам [107] .

— Этот Ахмад Бехин, господин Фаразджуй, оказался предателем. Вы знаете, что с некоторых пор я порвал с ним всякую связь и совершенно не касался его дел. Он ушёл в отставку, уехал в наш город и жил там со своей семьёй.

— Да, господин доктор, я слышал, что в отношении его вы сменили милость на гнев. Конечно, я не ручаюсь за достоверность, но люди поговаривают, что он знал такие вещи, что лучше было бы, чтобы он унёс их с собой в могилу.

— О, господин Фаразджуй, несмотря на всю благосклонность, которую я к вам питаю, вы тоже несправедливы ко мне. Разве такой несчастный и беспомощный человек, как я, способен сделать зло? Нет! Зачем мне вмешиваться в жизнь или смерть кого-либо? Наступил человеку срок, вот он и умер. Я здесь, а он уже там, в земле. У меня ведь в Йезде нет никого, кто мог бы расправиться с ним. Если его и убили, то это с ним свёл счёты кто-то другой.

— О да, господин доктор, я в своей жизни не видел человека более осторожного и более опытного, чем вы. Вы разрешите мне обратиться к вашему превосходительству за одним советом?

— Пожалуйста, я от всей души готов помочь вам. Теперь вы для нас свой человек и я не могу вам ни в чём отказать.

— У меня есть двоюродная сестра, старушка. Когда— то, сжалившись над ней, я сдуру вытащил её из грязи и привёл к себе в дом. Теперь я никак не могу отвязаться от неё, она никуда не хочет уходить и считает себя прямо-таки нашей компаньонкой. Но, так как в дни юности она была свидетелем наших несчастий и трудностей, какое бы мы положение ни занимали теперь, она ничего не хочет признавать. Она смотрит на нас, как будто мы всё ещё те бедные юнцы. Чтоб ей подохнуть! Она совершенно не понимает, что обстановка изменилась. Не скажете ли, ваше превосходительство, как нам избавиться от этого сувенира?

— Как вам сказать, это и очень лёгкое и вместе с тем чрезвычайно трудное дело. Прислушайтесь-ка к моему совету. В политике нельзя быть мягкосердечным, здесь нужно уметь поступиться и друзьями, и товарищами, и родственниками. Вообще люди, с которыми некоторое время находишься в слишком близких отношениях, впоследствии становятся опасными. Они бывают посвящены во все твои дела, знают, с кем ты общаешься, к кому ходишь. Поэтому-то время от времени, подобно тому как это делается в полицейском управлении, человек должен проводить чистку окружающих его людей. А пока новичок сумеет разобраться в ваших делах, вы некоторое время сможете жить спокойно и беззаботно.

— О, сколько философской мудрости в ваших словах. Вы даже не представляете, какую пользу приносит людям общение с вами, даже одно ваше присутствие. Каждая минута, проведённая возле вашего превосходительства, равна целой жизни. Да ниспошлёт господь бог вам долгую жизнь и удостоит вас…

Господин Али Фаразджуй не успел закончить свою льстивую тираду, так как заметил, что господин доктор Тейэби внимательно смотрит в соседнюю комнату. Он оборвал себя на полуслове, устремил взор туда же и увидел своего нового приятеля господина Хасила Алаки, который, гордо и величаво войдя в комнату, вдруг, словно лур [108] , впервые попавший в город, в нерешительности остановился на середине, не зная, что ему делать дальше. Господин доктор Тейэби испуганно спросил:

— А этот откуда здесь взялся?

— Горбан, да ведь это же господин Хасил Алаки.

— Как, это тот самый Хасил Алаки, знаменитый специалист по расколам?

— Да, горбан.

Господин Фаразджуй встал, чтобы встретить важного гостя. Однако в этот момент его дражайшая супруга Махин-ханум подбежала к господину Хасилу Алаки, взяла его руку в свои и всеми известными ей средствами стала обхаживать дорогого гостя. Господин Фаразджуй облегчённо вздохнул и сел.

— Да благословит господь душу покойного отца Махин за то, что она выручила меня. Общение с этим уважаемым господином и очень полезно, и в то же время чрезвычайно опасно, и если хотите знать правду, то, пожалуй, вреда от него больше, чем пользы.