Но Леонсия печально покачала головой.

— Нет, — ответила она, когда он стал настаивать. — Я не хочу больше видеть Долину Погибших Душ, не хочу даже слышать о ней, ибо там я потеряла Фрэнсиса, уступив его этой женщине.

— Все это было сплошной ошибкой, дорогая. Ну кто же мог знать? Я не имел понятия. Ты тоже. Не знал ничего и Фрэнсис. Он поступил как честный человек. Не подозревая, что мы с тобой брат и сестра, и считая нас помолвленными, — так оно тогда и было, — он не захотел отбивать тебя у меня. И вот, чтобы положить конец всему этому и спасти жизнь всем нам, он женился на царице.

— Мне не хватает песни, которую вы с Фрэнсисом распевали в те дни, — грустно и совершенно непоследовательно проговорила Леонсия.

Слезы выступили у нее на глазах и потекли по щекам. Она отвернулась, сошла с веранды, вышла за пределы усадьбы и бесцельно стала спускаться с холма. Много раз с тех пор, как Леонсия простилась с Фрэнсисом, она спускалась таким путем, проходя по местам, которые были связаны для нее с воспоминаниями о любимом человеке. Вот здесь она увидела его впервые, когда он пристал к берегу в шлюпке с «Анжелики». Сюда она увлекла его, чтобы спасти от разгневанных родственников. Вот тут, угрожая ему пистолетом, она поцеловала его, заставила вернуться в шлюпку и отплыть. Это был его первый визит сюда.

Затем она стала припоминать мельчайшие подробности, связанные с его вторым посещением, — от той минуты, когда, выйдя из-за скалы после купания в лагуне, она увидела, что он пишет ей записку. Она вспомнила, как бросилась в заросли, как ее укусила в колено лабарри (которую она по ошибке приняла за ядовитую змею), как она столкнулась с Фрэнсисом и без чувств упала на песок. И раскрыв зонтик, Леонсия села на то самое место, где она сначала упала в обморок, а затем, придя в себя, увидела, что он собирается высосать кровь из ранки. Теперь она была уверена, что именно боль от разреза и заставила ее прийти в себя.

Леонсия глубоко погрузилась в воспоминания о том, как ударила Фрэнсиса по лицу, когда его губы прикоснулись к ее колену, как покраснела и закрыла лицо руками, как засмеялась, почувствовав, что ее нога онемела от слишком тугой повязки, как затем вспыхнула гневом, когда он заявил, что никогда не убивал ее дядю, и как отвергла его предложение развязать узел. Предавшись сладким воспоминаниям о том, что произошло так недавно и, тем не менее, казалось таким далеким, ибо столько приключений, ужасов и нежных сцен заполняло этот небольшой промежуток времени, она не заметила, как на идущей вдоль побережья дороге показался наемный экипаж из Сан-Антонио. Не заметила также и дамы, одетой в модный костюм, с первого взгляда говоривший о том, что она прибыла из Нью-Йорка. Дама отпустила экипаж и, увидев Леонсию, направилась к ней. Дама эта — не кто иная, как царица, жена Фрэнсиса, раскрыла зонтик, чтобы защитить себя от тропического солнца.

Остановившись за спиной Леонсии, она, разумеется, не поняла, что девушка в эту минуту отрешается от всего дорогого ее сердцу. Царица увидела только, как Леонсия вынула из-за корсажа крошечную фотографию и устремила на нее пристальный взгляд. Глядя через ее плечо, царица узнала на любительском снимке Фрэнсиса, и безумная ревность снова овладела ею. В руке ее блеснул кинжал, который она прятала в вырезе платья. Но каким быстрым ни было это движение, Леонсия почувствовала его и откинула зонтик, чтобы взглянуть, кто за ней стоит. Слишком апатичная для того, чтобы удивиться даже такому неожиданному зрелищу, она приветствовала жену Фрэнсиса Моргана совершенно спокойно, как будто рассталась с ней час назад. Даже кинжал не возбудил в ней ни страха, ни любопытства. Возможно, если бы она проявила эти чувства, царица вонзила бы в нее кинжал. Теперь же она только воскликнула:

— Вы низкая женщина! Низкая, низкая женщина!

В ответ на это Леонсия только пожала плечами и ответила:

— Держите лучше свой зонтик так, чтобы он вас защищал от солнца.

Царица обошла ее и стала лицом к лицу со своей соперницей. Она пристально глядела на нее; гнев и ревность, бушевавшие в ней, были так сильны, что их было невозможно выразить словами.

— Почему? — После долгой паузы Леонсия заговорила первая. — Почему я низкая женщина?

— Потому что вы воровка, — вырвалось у царицы. — Потому что вы, имея мужа, крадете чужих. Потому что вы неверны своему мужу, по крайней мере, в мыслях, так как до сих пор нечто большее было для вас невозможно.

— У меня нет мужа, — спокойно возразила Леонсия.

— Значит, вы неверны своему будущему мужу… Я думала, что вы повенчались на следующий день после нашего отъезда.

— У меня нет никакого будущего мужа, — все так же спокойно ответила Леонсия.

Все тело царицы напряглось, а лицо ее приняло такое выражение, что Леонсия мысленно сравнила ее с тигрицей.

— Генри Морган?! — воскликнула царица.

— Он мой брат.

— Это слово имеет широкое значение, Леонсия Солано. Я узнала это только теперь. В Нью-Йорке есть люди, которые поклоняются каким-то невероятным божествам и называют всех людей на свете братьями, а всех женщин сестрами.

— Его отец был моим отцом, — терпеливо объяснила Леонсия. — Его мать была моей матерью, мы родные брат и сестра.

— А Фрэнсис? — с внезапным интересом спросила царица, убежденная тоном Леонсии. — Ему вы также сестра?

Леонсия отрицательно покачала головой.

— Значит, вы любите Фрэнсиса! — вскричала царица, охваченная горьким разочарованием.

— Фрэнсис принадлежит вам, — сказала Леонсия.

— Нет, потому что вы похитили его у меня.

Леонсия медленно и печально покачала головой и бросила грустный взгляд на сверкающую под солнцем поверхность лагуны. После долгой паузы она сказала усталым голосом: