Торрес еще раз просунул голову сквозь щель, чтобы взглянуть на угасающую прелесть мира. Словно крыса, пойманная за горло в мышеловке древних майя, он смотрел, как светлый мир погружался во мрак, и с последним проблеском дня угасли последние искры его разума, — сознание погрузилось в смертельный мрак…

А коровы все еще продолжали стоять в воде и дремать, отмахиваясь от мух. Оправившись от испуга, олень давно вернулся к ручью и, презрительно игнорируя волнение коров, продолжал прерванный водопой.

Товарищи недаром прозвали Ригана Волком с Уолл-стрит. Обычно это был не более чем осторожный, хотя и с широким размахом, игрок. Но время от времени он, словно запойный пьяница, пускался в неожиданные авантюрные предприятия. По крайней мере пять раз за свою долгую карьеру биржевика ему случалось переворачивать вверх дном нью-йоркскую биржу, и каждый раз извлекать из этого миллионные барыши. Но Риган лишь изредка позволял себе такие выходки и никогда не пачкал рук из-за мелочей. Иногда он в течение нескольких лет держался как можно тише и незаметнее, чтобы усыпить бдительность своих врагов и внушить им, что волк под старость наконец присмирел. И вот тогда он и обрушивался, точно гром, на тех людей, которых хотел сокрушить. Долгие месяцы и годы он тщательно, день за днем, готовился к нападению, вырабатывая план и условия битвы.

Точно так же Риган разработал и подготовил Ватерлоо для Фрэнсиса Моргана. Основным мотивом при этом была месть, но месть не живому, а мертвому. Не на Фрэнсиса, а на его отца был направлен этот удар, словно Риган собирался через живое сердце вонзить нож в могилу. Восемь лет он выжидал и искал удобного случая, пока старый Р. Г. М. — Ричард Генри Морган наконец не умер. Случая так и не представилось. Риган справедливо считался Волком с Уолл-стрит, но ему ни разу не посчастливилось напасть на льва, ибо Р. Г. М. до самой своей смерти оставался львом Уолл-стрит.

Неизменно сохраняя маску доброжелательства, биржевик перенес всю свою ненависть с отца на сына. Однако месть Ригана была построена на ложном и ошибочном основании. За восемь лет до смерти Р. Г. М. Риган попытался перейти ему дорогу и потерпел неудачу. Но ему и в голову не приходило, что старый Морган догадался об этом. А между тем Р. Г. М. не только догадывался, но, проверив догадку, быстро и ловко нанес поражение своему вероломному компаньону. Знай Риган о том, что Р. Г. М. всего лишь ответил ударом на удар, он, вероятно, проглотил бы пилюлю, не помышляя о мести. Но не сомневаясь, что Р. Г. М. так же бесчестен, как и он сам, и поступил так просто из низости, не имея никаких подозрений, Риган решил, что сведет с ним счеты, разорив его или же теперь — его сына.

И Риган дождался своего часа. Сначала Фрэнсис стоял в стороне от биржевой игры, довольствуясь доходами, которые приносили ему деньги, помещенные его отцом в солидные предприятия. И до тех пор, пока Фрэнсис не проявил, наконец, активности, вложив немало миллионов в Тэмпико-Нефть — предприятие, сулившее ему огромную прибыль, — Ригану не представлялось случая под него подкопаться. Но как только появилась такая возможность, он не стал терять времени, хотя медленная и тщательная подготовка кампании все же заняла много месяцев. Прежде чем к ней приступить, Риган подробно выяснил, какие бумаги были у Фрэнсиса на онкольном счету [38] и какими он владел непосредственно.

На все эти приготовления у него ушло целых два года. В некоторых предприятиях, где Фрэнсис был сильно заинтересован, Риган сам состоял членом правления или, по меньшей мере, считался влиятельной личностью. В Железнодорожной Компании Фриско он был председателем. В Нью-Йоркском, Вермонтском и Коннектикутском обществах — вице-председателем. В Северо-Западной Электрической Компании ему удалось посредством ловких маневров завладеть двумя третями голосов. Таким образом, Риган прямо или косвенно держал в руках тайные пружины и рычаги финансового и делового механизма, от которого зависело состояние Фрэнсиса, его коммерческое благополучие.

Однако все это были сущие пустяки по сравнению с главнейшим — Тэмпико-Нефтью. В этом предприятии, если не считать жалких двадцати тысяч акций, купленных на бирже, Риган ничем не владел и ни на что не влиял; а между тем близилось время, когда он собирался начать кампанию против молодого Моргана, и для ее успеха необходимо было взять в свои руки и Тэмпико-Нефть, которая являлась, в сущности, единоличной собственностью Фрэнсиса.

Кроме самого Моргана, в этом предприятии были заинтересованы только несколько его друзей, в том числе миссис Каррутерз. Она без конца надоедала Фрэнсису и отравляла ему жизнь телефонными звонками. Были и другие — такие, как Джонни Патмор, которые никогда его не беспокоили по этому поводу и при встрече лишь вскользь, да и то оптимистически, говорили о состоянии биржи и о финансах вообще. Но Фрэнсиса эта деликатность удручала еще больше, чем постоянная нервозность миссис Каррутерз.

Из-за махинаций Ригана акции Северо-Западной Электрической упали на 30 пунктов и замерли на этом, и люди, считавшие себя компетентными, но незнакомые с закулисной стороной биржи, полагали, что это предприятие далеко не надежно. Затем шла небольшая старая, крепкая, как скала Гибралтара, Железнодорожная Компания Фриско. О ней ходили самые неблагоприятные слухи, поговаривали даже об ее банкротстве. Монтанская Руда все еще не могла оправиться после сурового и далеко не лестного отзыва Малэни, а Вестон, авторитетный эксперт, посланный английскими акционерами, тоже не сумел найти ничего успокоительного. В течение шести месяцев Имперский Вольфрам приносил огромные убытки вследствие массовой забастовки, которой не предвиделось конца. Однако никто, кроме нескольких провокаторов, не подозревал, что в основе всех этих неудач лежит золото Ригана.