— Не думаю, что кто-то точно знает, как использовать их. Приор Франции разбирался, Великий Магистр, Рембо де Карон что-то знал.

— В хранилище Кипрского Тампля был манускрипт, сейчас его перевезли в Германию с архивом. Это список с того самого, которым владел Гуго де Пейен. Но шифры утеряны во время взрыва Аккрского Тампля. Может, кто из ветеранов сможет еще разобрать?

— Я знаю точно, — кивнул головой Умбера Блан, — что один амулет хранился у Магистра Англии, я отвозил туда часть архивов и казну. Не думаю, что он попал в руки Ногаре или Инквизитора-Гийома.

— Еще один есть на Кипре. Постарайтесь передать оставшимся на свободе братьям, что мы ищем фигурки. Время не ждет.

Ферму покидали по очереди. Никто не знал, что на поиски уйдет не один год.

Март 1314 года, Париж, Тампль

Жак де Моле, подряхлевший и измученный человек, в котором бы никто не признал когда-то самодовольного вершителя судеб, сидел на ложе, сколоченном из грубых горбылей — в Тампле в свое время милосердно относились к заключенным. В Шиноне для отдыха был простой каменный выступ. Тогда приходилось спать сидя, поставив ноги на пол.

На Великом Магистре была давно не стиранная рубаха-туника, разорванная на плече. Старик смотрел на свои бледные босые ноги, беспомощно опущенные на каменный пол, и медленно качал головой.

С тех пор, как пару лет назад папа Климент V официально закрыл Орден, допросы превратились в пустую формальность. Раз за разом Великого Магистра вызывали на суд и раз за разом задавали одинаковые вопросы. Гийом Ногаре перестал приезжать. Видимо, он всласть потешил свое самолюбие и оставил сломленного старца, как бросает котенок полуживого жука, когда тот перестает шевелиться.

— Все кончено, брат Жоффруа.

Прошло то время, когда тамплиеров держали в одиночках, чтобы они не смогли договориться и придумать план. Теперь, для экономии места и времени, в камеру к Магистру поместили командора Нормандии Жоффруа де Шарне. Командор был в нижней одежде со следами побоев на лице. Несмотря на синяки, держался он благородно.

— Всегда есть надежда, монсеньор. Всегда есть надежда…

— Я слишком надеялся на папский суд, я слишком долго ждал помощи от приора. И ты знаешь главное — я слишком боялся пыток.

— Не терзайте себя, монсеньор.

— Жоффруа, я всю жизнь держался перед Орденом и Господом честно. Совесть моя чиста. Но я надеялся и на чужую совесть. Жоффруа, понтифик тайно был одним из нас!

— Климент был тамплиером?!

Великий Магистр обреченно кивнул головой:

— Да, и он ничего не сделал!

— Слаб человек.

— Да, Жоффруа, слаб. Я слишком боялся пыток. А братья мои пошли на костер, и я тоже ничего не смог сделать.

— Они мученики, монсеньор, мы будем за них молиться. Король дал пожизненное заключение мне и вам, и другим командорам.

— Только кровью можно искупить кровь, — покачал головой Жак де Моле. Длинной седой бородой и отросшими волосами, обрамлявшими лысину и высокий лоб, он напоминал древнего пророка: — Я откажусь от данных мной показаний.

— Это самоубийство, Жак! Тебя признают «еретиком, впавшим в ересь»! Не делай этого, монсеньор! — Жоффруа медленно опустился на колени.

— Хорошо, я подумаю, брат.

17 марта 1314 года, Париж

Глухо ударила кувалда, выбивая из засова заклепку. Дверь лязгнула, и в проеме показался инквизитор в бурой сутане, препоясанный веревкой. Позади стоял конвой из королевской стражи.

— Обвиняемые, прошу пройти на допрос, который будет сегодня проходить в Нотр-Даме.

Тамплиеров вывели и направили к повозке, где уже сидели, жмурясь от дневного света командор Аквитании и Пуату Жоффруа де Гонневиль и Гуго де Пейро — главный смотритель и второй человек в Ордене после Жака де Моле.

Огромная комиссия из кафедральных каноников, папских легатов-кардиналов, епископов доминиканцев и францисканцев и прочих высокопоставленных слуг Католической Церкви нависла над четверкой тамплиеров, как хищник над жертвой.

Что могли сделать четыре раздавленных унижениями и пытками старика? Дело закрыто, Орден распущен. Повторить признания в очередной раз и разъехаться по далеким монастырям доживать свой век в заключении. Грустная ирония, но заседание проходило в Нотр-Дам де Пари — лучшем соборе, возведению которого немало поспособствовал Орден Тамплиеров.