Шрифт:
Из личных воспоминаний. В начале 90-х я преподавала в одном из университетов Калифорнии. Как-то ехала там на автобусе и разговорилась с российским гражданином: он рассказывал, что как юрист помогает вести переговоры в Техасе о продаже нам оборудования: там так же глубоко залегает нефть, и они, в отличие от нас, производят нужное для ее добычи оборудование, но у России на него нет денег… Вот он и ищет выход – как купить без денег.
Нашел ли – я уже не узнала.
Все больше надо денег на топливно-энергетический сектор (столь важный в нашем климате). А где их взять – «…не ясно. Изуродованная социальная структура деревни как сквозь песок пропускает капитальные вложения, направляемые в этот сектор, их отдача – минимальна, а по многим направлениям – просто нулевая».
Что означала «нулевая отдача» вложений в сельское хозяйство? Хотя бы то, что «мало-мальски удовлетворительное продовольственное снабжение» (какое именно – вы увидите через несколько страниц в рассказах Михаила Жванецкого) Москвы и Ленинграда (для тех, кто не знает: так в советское время после смерти Ленина с конца января 1924 года до сентября 1991-го называли Петербург) поддерживалось главным образом за счет импорта…
Вернемся к «успехам» (в эти годы их уже можно, увы, помещать в кавычки) индустриализации.
Доля нашего машиностроения в мировом экспорте составила 3 %.
А в 1913 году Россия занимала пятое место в мире по удельному весу промышленного продукта на мировом рынке…
«Растет износ основных фондов на транспорте. Далеки от современного мирового уровня нефтехимия, химия, усугубляется технологичная архаичность металлургии. Долгосрочные прогнозы говорят о неизбежном падении темпов экономического роста…»
Эти темпы, похоже, вот-вот «снизятся до нулевой отметки, а то и до отрицательных величин».
И – главный вывод: «Становится совершенно очевидным, что, не запустив рыночные механизмы, принципиальных проблем советской экономики не решить…» (Е. Гайдар, 1996).
11. Егор Гайдар в восприятии однокурсников
Кирилл Рогов, работая над «политической биографией» Гайдара, собрал и опубликовал на сайте фонда Гайдара воспоминания его однокурсников (по его публикации мы их далее цитируем).
На наш взгляд, оценки девушек-однокурсниц оказались более объективными, чем некоторые «мужские» воспоминания.
Объяснить это нетрудно.
У девушек отсутствовали комплексы по отношению к бьющей в глаза незаурядности Егора Гайдара (исключения, по свидетельству очевидцев, были – но редкие) – ведь в 70-е годы феминизм до России еще не докатился. Наоборот – яркая талантливость однокурсника им импонировала, притягивала к нему…
С юношами дело обстояло иначе. Одних однокурсников личность Гайдара просто восхищала, и они безоговорочно и без лишних эмоций отдавали ему первенство: «Он был первым на курсе, хотя с нашего курса вышло немало известных людей. Мне, да и всем нам повезло, что мы учились с ним, потому что, если что не додавал преподаватель, то мы в общении с Егором поднахватывались» (Аркадий Вилитенко).
У других рождалось чувство соревновательности. А когда становилось ясно, что выиграть соревнование вряд ли удастся, оно могло переходить (но могло и не переходить!) в закомплексованность, саморазъедание…
А там уж недалеко и до непременного спутника этих опасных качеств – острого чувства зависти и ревности (и, как следствие, – бессознательное желание любыми путями принизить, умалить незаурядную личность – желание, которое, увы, порой не покидает таких людей и много лет спустя…).
К счастью, эти достаточно сильные эмоции, сопровождавшие Егора Гайдара всю его последующую жизнь и очевидные даже сегодня, когда его нет, владели все-таки небольшой частью российских мужчин и совсем малой частью женщин…
Девушки с его курса испытывали совсем другие, вполне женские чувства.
Какие именно – увидим по нескольким цитатам из их воспоминаний.
«Красавцем Гайдар не был, но его сила личности была необыкновенная. И даже некоторые студентки у нас в группе были, мне кажется, им увлечены» (Ирина Назарова).
«Было ясно, что у Егора колоссальное будущее. И было понятно, что это мужик, которого надо попытаться охмурить, честно скажу. Я в тот момент не знала, что у него Ира – Егор никогда про нее не рассказывал, пока они не поженились…» (Ольга Григорьева (Швыркова)).
Те однокурсники и однокурсницы, которых не сковывали привходящие чувства, рисуют нам одного человека – и, судя по всему, их портрет близок к натуре.
Другие же, кажется, вспоминают совсем иного человека – или, вернее, исходят из заранее сформированного, явно предвзятого представления о том, каким он должен был бы быть, если иметь в виду знаменитую фамилию и т. п.
…Большинство людей с большим трудом отказываются от своих первых – поверхностных и стандартных – суждений, цепляются за них всю жизнь. А ведь не только к чужим, но и к собственным суждениям, мнениям надо уметь отнестись критически, проверять их время от времени.